Спросите у министра финансов, скажите, я повелел.
М-да. Придется самому доставать.
* * *Покупаю у вас драгоценную вазу, говорит итальянский посол геоманту, с условием забрать ее, как только начнутся военные действия и всем будет не до вещей с чудотворными свойствами.
Он раскрывает саквояж и, набирая в ладони золотые монеты, высыпает на стол.
Откуда у вас золотые червонцы? спрашивает геомант. Только один человек здесь располагает такими деньгами. Признайтесь, Шестиглазов заплатил вам за шпионаж?
Знавал человека, говорит итальянец, который падал в обморок от лицезрения большого количества денег.
Презренный металл! поднимает геомант руки с прилипшими к ним монетами. Деньги необходимы для устройства зрелища: миража в пустыне.
Он протягивает руки вперед, и монеты осыпаются на стол.
Праздник, хм! Не лучше ли использовать деньги на подкуп тех же самых большевиков, чтобы они на пару дней отодвинули дату начала войны.
Не лучше! Кроме того, большевики неподкупны.
На самом деле открою вам тайну подкупать нужно английского генерала, вернее перекупать. Большевики заплатили ему, чтобы он опоздал. Все подкупны: зависит от суммы.
Праздник важнее.
Разумеется. Ключ от сейфа, пожалуйста, протягивает итальянец руку.
* * *Между двумя рядами низкорослых гор раскинулась широкая долина с причудливым облаком вдали. Перед купоросно-синим озерцом стоит стол. Над пустынной долиной, похожей на сцену, возникают миражи. Время от времени в озерце появляются пузыри газа, и Шестиглазов надевает на лицо мокрую повязку, чтобы не поддаваться наркотическому воздействию. Геомант раздает раковины, чтобы все трубили в них, призывая чудо. Из глубины закатного облака появляются фантастические птицы и драконы, медленно проплывает над головами старинный замок.
Нет, этого не может быть! кричит Шестиглазов. Это все надувное я хотел сказать надувательство. Впрочем, я понял! Дайте-ка мне ружье, и я спущу ваше чудо на землю!
По приказу эмира приносятся ружья, и все начинают палить в небо, но безрезультатно патроны оказываются холостыми.
* * *«Сквозь сонмище беснующихся нищих Гармонию в полупрозрачном платье проносят в стеклянном портшезе по городу, словно в батисфере среди глубоководных рыб. Шестиглазов пытается поднять народ на восстание, но терпит неудачу. Разъяренная толпа несется по узкой улице. Неожиданно раскрываются двери, и перед народом появляется эмир. Толпа падает на землю, те, кто впереди, подползают к эмиру по очереди, целуют его туфли и отползают в сторону. Шестиглазов смотрит с балкона своей резиденции в бинокль. Он фыркает и поднимает трубку: Можете вводить войска в Бухару и кладет трубку, безо всякого повода! добавляет он на вопросительный взгляд адъютанта».
* * *Покажите мне что-нибудь, говорит эмир, чтобы я успокоился. Что-нибудь умиротворяющее.
Геомант включает кинопроектор, и на стене появляется изображение. Гармония сбегает вниз по лестнице, не замечая, что из расстегнувшейся блузки то и дело выскакивает ее ничем не стесненная грудь. Она сбегает вниз, затем, оказывается наверху, вновь сбегает вниз
Сидящий спиной к экрану эмир берет за руку Патрицию:
Милая Патриция, почему никто не любит меня? Я самый несчастный человек на свете. Меня, получившего европейское образование, проведшего большую часть жизни в Петербурге, принуждают управлять чуждым мне народом, язык которого мне пришлось выучивать, как иностранный! Судебная система вверенного мне государства столь варварская, что включает лишь два способа решения проблемы: провинившемуся рубят голову или осыпают золотом. Я, пожалуй, выбрал бы роль короля в изгнании, благо все золото переведено в Швейцарские банки, чем ждать пока тебя убьют родственники или свергнут большевики и придется бежать в самый последний момент, чтобы не терять лица, что опасно и неприятно. Если эмир не всесилен на своей земле, то, кто же тогда? К тому же я несчастен в любви.
В вашем распоряжении лучший гарем на востоке.
Именно из-за него я и несчастен, разводит он руками, изображая на лице все тяготы жизни. Для меня любая красотка из кабаре привлекательней всех красавиц востока! Я им счет уже потерял, а мне их все дарят и дарят, как будто ничего лучшего найти для подарка не могут! Из-за все той же потери лица я не могу позволить им изменять мне. На следующий же день за оправданье изменницы, что считается слабостью здесь, меня свергнут родственники. Наложницы тоже хороши! Занимались бы любовью друг с дружкой, что в гаремах считается нормой, так нет же: все норовят мужчин затащить к себе! Вокруг столько блюстителей нравственности! Осведомители так и роют паркет копытами, чтобы выслужиться. Эмир замолкает, уставившись на экран. Дорогая Патриция, вы хотя бы могли быть со мною добры?