А хотя бы и так!
Тогда ты попал по адресу, Борщ! Только у нас есть специальные помещения для хранения секретной информации. Вместе с ее носителем. Решетки, железные двери, охрана.
Специальная охрана, поддержал шутку Прокофьев.
А что я такого сделал?
Всего лишь форточку открыл. В подводной лодке. А если точней, заслонку задвинул.
Какую заслонку?
В газовой печке. Прокофьев выразительно смотрел на рукав полупальто мужчины.
Борщ это заметил, занервничал, невольно и легонько хлопнул по рукаву ладонью, закрыв пятно.
Я не задвигал, а выдвигал.
Зачем?
Олег спать лег, а я смотрю, заслонка закрыта.
И печка выключена? с насмешкой спросил Динской.
Ну да, глянув на него, напряженно сказал Борщ.
А печку кто включил?
Я и включил. Время-то сейчас какое, днем еще ничего, а ночью холодно.
Заботливый какой!
А чего там? Открыл газ, поднес спичку, и все.
Заглушку выдвинуть забыл.
Наоборот.
Наоборот уже потом было, сказал Прокофьев. Сначала ты задвинул заглушку, а потом уже открыл. После того, как Полотнов угорел.
Все было так, как я сказал. А как ты сказал, начальник, так не было. Печку зажег, Олег попросил, было дело, и заслонку открыл. А дальше не я действовал.
А кто?.. Что у тебя за секретная информация?
Ну были у Олега проблемы, замялся Борщ.
Со Свищом? спросил Динской.
Ну-у Борщ отвел в сторону глаза.
А Свищ для тебя чужой дядя? Ты его проблему решить не мог?
Да не при делах я, начальник! Борщ приложил к груди обе ладони.
Не при делах, усмехнулся Прокофьев. Но в гости к нам добро пожаловать!
Что бы ни говорил Борщ, а с потерпевшим он выпивал. И спать он его укладывал. Значит, и отравление угарным газом мог организовать. В отдел его надо забирать, до выяснения обстоятельств. А заодно и об Освальде поговорить.
Усаживая подозреваемого в машину, Прокофьев заметил, как тронулся с места стоявший вдалеке черный внедорожный «Фольксваген» с затемненными окнами. Похоже, за Борщом наблюдали, если так, то его задержание воспринято как сигнал тревоги.
Глава 3
Тоскливо в больнице, атмосфера гнетущая, давит на душу, аж кровь в жилах останавливается. Вроде бы и ремонт в здании сделали, стены покрасили, пол обновили, а все равно бежать отсюда хочется. И, как оказалось, Саша был не одинок в своих ощущениях. Гражданка Неверодская также спешила покинуть больницу. Не понравилось ей здесь, сердечный ритм вдруг вернулся в норму, самочувствие резко улучшилось, и старушку отпустили домой.
Саша столкнулся с женщиной на входе в кардиологию, прошел мимо, у дежурной медсестры узнал, что свидетельница только что ушла, развернулся и назад. Но догонять Неверодскую ему не пришлось: Анастасию Никифоровну перехватила во дворе больницы Лида. Она уже разговаривала с ней, когда подоспел Саша.
Зрение у меня плохое, милочка, сетовала старушка. Не разглядела я иродов этих.
Ну а какого они роста, какой комплекции? допытывалась Лида.
Один рослый, сказала женщина, подняв руку и до упора согнув пальцы. А другой на корточках сидел, землю ровнял. Потом поднялся Ну этот поменьше, но пошире Кажется, пошире Это ж надо, человека заживо похоронить!..
Почему заживо? нахмурилась Лида.
А потому что не по-человечески!.. Все, пойду я, милая. Женщина приложила руку к груди. А то как вспомню, сердце в груди останавливается.
Мы вас подвезем, кивком указав на свой красный «жук», предложила Лида.
Дай тебе бог здоровья, доченька!
Луков помог старушке сесть в машину, закрыл за ней дверь, и в это время в его кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя начальника отдела.
Да, товарищ подполковник!
Начальник у них строгий, но, как говорят в таких случаях, справедливый, так просто не накажет и тем более не накричит. Уставщиной Прокофьев не страдал, но и до фамильярных отношений с подчиненными не опускался. Не то чтобы попытки пресекал, просто никто не пробовал обращаться к нему на «ты». Тот же Бордов всего на четыре года младше Прокофьева, служил с ним относительно долго, одно время даже в одинаковом звании были, а все равно только на «вы».
Где вы с Лидой? коротко спросил Прокофьев.
Так гражданку Никифоровну лечим. Сердечный приступ сняли, зрение пытаемся восстановить.
Оружие при тебе?