Прокофьев его понял, они отошли в сторонку, чтобы никто не слышал их разговор.
Короче, Освальд был моим контактом.
Что нехорошо было у Освальда со Свищом?
Девчонка у него была, наркоманка, Освальд ее с иглы снял.
Я не понял, ты в наркоконтроле служишь или в управлении фантастики? Прокофьев хмуро смотрел на Динского.
Они же не сопливые юнцы, а зрелые опера, зачем им кормить друг друга баснями, сочиняя их на ходу?
Если честно, я сам не поверил, когда услышал. Но потом оказалось, что все так и было. Мимоза реально расцвела, Свищ ее в свой цветник взял.
Прокофьев усмехнулся. О цветнике Свища уже скоро легенды слагать будут. Бордову как-то пришлось проехаться по его любовницам, умаялся, бедный.
И Освальду сказал, что с Мимозой все, а Освальд есть Освальд
Что Освальд?
Ну спит он с Мимозой.
И Свищ мог его за это убить?
Этого я не говорил, пожал плечами Динской.
Ты сказал другое Ты не удивился, что Освальда убили.
Ну так он же мой контакт. Его за одну связь со мной могли грохнуть.
Он тебе звонил, просил защиты?
Да нет.
А ведь он от кого-то прятался. Может, от Свища.
Есть еще один момент. Можно сказать, рабочий. Свищ на Хикса жестко наехал. А Хикс реально вещества бодяжил, Свищ давно его подозревал. И предупреждал, а недавно вот наехал.
С Хиксом Прокофьев дел не имел, но слышал о нем краем уха. Один из свищовских наркодилеров среднего звена, птица не очень высокого полета. Но птица.
А Освальд здесь при чем?
Так Хикс через Освальда навар свой в «Чугунке» сбывал, а прайс они между собой делили.
Это точно?
Точнее бывает только проверенная информация, усмехнулся Динской.
С Хиксом бы поговорить Или поздно уже?
Почему поздно?
Ну если Свищ на него наехал.
Да нет, в морге об этом пока не известно.
Так давай поговорим с Хиксом.
Где живет Хикс, я знаю.
Поедем к нему?
Динской немного подумал, решительно кивнул, быстро развернулся и так же стремительно набрал скорость.
Хикс жил в центре города, в доме у трамвайной линии между церковью и торговым центром. Земля дорогая, а дом, мягко говоря, не очень. Старенький дом из красного кирпича, шиферная крыша от времени подернулась мхом, позеленела. А сам Хикс посинел. И тоже, можно сказать, от времени. Труп его, возможно, пролежал всю ночь и большую часть дня.
Тело уже укладывали на носилки, когда подоспел Прокофьев. Автомобиль патрульно-постовой службы стоял у дома, рядом был припаркован микроавтобус следственно-оперативной группы и специализированный автомобиль с красным крестом и с холодильной камерой. В доме работали криминалист, судмедэксперт. И следователь. С таким же скучающим лицом, как у всех остальных полицейских.
Зря приехали, товарищ подполковник, обращаясь к Прокофьеву, с постным видом сказал майор юстиции Шарков. Несчастный случай.
Отравление угарным газом подтвердил судмедэксперт, показав на газовую печь в углу комнаты. Дом старый, отопление неисправное, газ полностью не выгорает.
Все время выгорал, а сегодня не выгорел? Прокофьев осмотрел комнату, диван, с которого только что подняли труп.
Потерпевший ложился спать в одежде, в этом ничего подозрительного. Но где подушка? Вряд ли следователь решил изъять ее в качестве вещественного доказательства.
А смерть, она бывает только раз, философски ответил Шарков.
И всегда наступает впервые, поддержал майора судмедэксперт.
Ему так же, как и следователю, не терпелось поскорее убраться из дома.
Значит, гражданин Полотнов сам умер? спросил Динской, глянув на Прокофьева.
Говорю же, отравление угарным газом, ответил эксперт, переглянувшись со следователем.
А подельник Полотнова сам задушился и сам закопался?
Какой еще подельник? нахмурился Шарков.
В том-то и беда, Юрий Алексеевич, что и Полотнов, и его подельник погибли в один день, сказал Прокофьев.
И погибнуть они должны были в один день, добавил Динской. И погибли.
Ну этот факт меняет картину, нехотя выдавил из себя Шарков.
В общем-то заслонку могли закрыть нарочно, кивнул эксперт.
И спать Полотнова могли уложить без подушки, предположил Прокофьев.
Он подошел к печи, встроенной в стену, поднес руку к выдвинутой чугунной заслонке, рядом с которой, спускаясь к топке, проходила газовая труба. И стена побелена, и печь, и труба. Побелка не самая свежая, но Прокофьев лишь слегка коснулся трубы рукавом куртки, а на нем осталось пятно извести. Заслонки он касаться не стал, всего лишь удостоверился, что закрыть ее можно с высоты человеческого роста, не нужно никаких табуреток, стульев и тем более стремянок.