Но Карамболь давно уже не верил ни чьим бы то ни было словам, ни взглядам.
Короче.
Свищ порядок в своем огороде наводит. Два сорняка уже вырвал.
Я в курсе, кивнул Карамболь, с интересом глядя на Брайтона.
Он ведь практически урод на внешность, лицо будто из дерева пьяным резчиком по дереву топором вытесано, глянешь на него ну ни малейших признаков интеллекта. Но язык у Брайтона подвешен, и умные мысли в голове водятся.
И то, что агрономы спалились, в курсе, улыбнулся Брайтон.
Спалились.
Свищ зачищал свои ряды, начал с мелкой сошки и сразу же обломался, менты ему на хвост наступили, теперь отбивайся. Карамболь очень надеялся, что Свищ сядет в лужу. Ему потом останется только добить эту мокрую курицу.
Одного менты приняли, другой склеился, а Гаврила ноги сделал, продолжал улыбаться Брайтон. Он явно готовился выложить козырь из рукава.
И что?
Я знаю, где сейчас Гаврила.
Где?
Да есть у него один хороший знакомый, усмехнулся Брайтон. Для нас хороший, для него плохой, он по старой памяти Дику шепнул.
Дик с тобой?
Дик по адресу, качнул головой Брайтон. Гаврилу пасет.
Зачем его пасти, брать нужно! возбудился Карамболь.
Свищ под охраной, подобраться к нему сложно, да и опасно его убивать: еще не спала волна, поднятая Пентиумом. Менты сейчас на стреме, не зря же у Свища проблемы. Да и здоровье у Карамболя хромает, нельзя ему сейчас на нары. И тем более в гроб ложиться. А вот если Гаврилу взять да обработать его как следует, а потом слить ментам и натравить их на Свища
Вот и я о том же, потому к вам приехал. Вы только скажите, в два счета что нужно сделаем, прямо сейчас.
Дело нужное, согласился Карамболь.
Помните, как Пентиум Свища подставлял? осклабился Брайтон.
Карамболь кивнул, вспомнив, как отбивался от пентиумовских отморозков. Эта кодла вломилась в больницу, где он лежал, и пыталась его убить. Не смогли, отступили, оставив на месте труп Клина из команды Свища. Как будто это Свищ пытался счеты с Карамболем свести.
И мы так можем. Типа, Свищ Прокофьева заказал, а Гаврила пытался исполнить, разогнался Брайтон.
Прокофьева? поморщился Карамболь.
С Прокофьевым у него рамсы, не вопрос. Из-за бабы. Черт его попутал, на Вику полез, Прокофьев его с нее снял да кулаком в челюсть заехал. А спустя время снова по морде дал. Карамболь тогда чуть с катушек не слетел, подкараулил Прокофьева на узкой дорожке, хотел ему челюсть ударом сломать, а нарвался на киллерские пули. Прокофьев, конечно, сволочь, но ведь он взял киллеров и Пентиума на чистую воду вывел. И в больнице тогда на пути у пентиумовской кодлы встал, можно сказать, принял огонь на себя.
Ну с ним же тоже нужно решать вопрос, сказал Брайтон, внимательно глядя на Карамболя. Похоже, понял он, что перегнул палку.
Давай сначала со Свищом решим Тащи сюда Гаврилу, говорить с ним будем.
Может, не сюда? Может, не здесь? спросил Лазарь, с подозрением глядя на Брайтона. Может, подстава какая-то!
Какая подстава? вскинулся тот, в ответ зыркнув на Лазаря.
А если тебя самого подставляют? спросил Карамболь, в раздумье глядя на Брайтона.
Возможно, Свищ уже в курсе, что его люди вышли на Гаврилу, может быть, засаду устроил в доме, гостей ждет. А может, менты Гаврилу пасут, ждут, когда Свищ на него выйдет, а возьмут Брайтона. Все возможно.
Меня подставляют?! Ну может быть озадаченно сказал Брайтон. Если вдруг, вы, Юрий Сергеевич, не при делах. Это чисто мое решение.
Твое решение, Сеня. И твое дело, кивнул Карамболь. На тебя большая надежда.
Не все ладно в его королевстве, не хватает личного авторитета, чтобы удержать всю власть в своих руках. Свищ вот откололся, Пентиум вызов бросил. И Лазарь со своими бойцами постоянно лажает. Одна надежда на Брайтона. Может, пацан и погорячился с Прокофьевым, но ход мысли у него правильный. И если он сможет свалить Свища, то займет его место. А почему бы и нет? Тварь неблагодарная не должна рулить наркотой, ею должен заниматься верный, преданный Карамболю человек. У Брайтона появился отличный шанс выбиться в люди.
* * *Осень, темнеет рано, а может, просто черная туча наползла. С утра дождь идет, холодно, а Вика в легком плаще и под зонтом, на голове модно повязанный шелковый платок. Она стояла у машины Прокофьева и грустно смотрела ему в глаза. Милая она, красивая, сколько в ней нежности, у Егора невольно сжалось сердце.