И тут на меня свалилась настоящая профессиональная работа перевод большой книги стихов. Свалилась? Да я сама её взвалила на свои плечи, собственными руками!
Осенью второго года моих Высших курсов в «Дружбе народов» поручили мне перевести подборку стихов Ганны Светличной.
Стихи мне понравились, очень. Я понесла их Николаю Николаевичу:
Посмотрите, какие прекрасные стихи! Какая широта, разносторонность, искренность, глубина чувств!
«Вот посею я, мама, подсолнухи»
Вот посею я, мама, подсолнухи,Золотые, литые подсолнухи,
Чтобы ими и жарко, и солнечно
Золотистый июнь расцвёл!
Так люблю я цветенье подсолнухов,
Так люблю, когда у подсолнухов
Деловитые, неугомонные
Вьются целые сонмы пчёл!
Соберут они в свои глечики
Мёд, горчинкою грусти отмеченный,
Сладость дня и задумчивость вечера
Даст подсолнух созревший мой.
У кого-то на свадьбе, на празднике
Будет стол полон яствами разными,
Будет губ своеволие страстное,
В чарах мёд заиграет хмельной,
Мёд, тот самый, с моих подсолнухов,
Золотистых, как солнце, подсолнухов,
Ох, какой же он сладкий и солнечный!
Подивится честной народ!
Ах, подсолнух, пыльцой припорошенный,
Мёд, по капельке пчёлами ношеный,
Пусть же будет пьянящим и крепким он
Это мёд от моих щедрот.
И вы возьмётесь переводить эту книгу, сказал он утвердительно.
Да.
Но вы понимаете я, конечно, постараюсь, но книжка может не попасть в план, или попасть через год, два, а то и три!
Какое это имеет значение!
Рукопись книги я получила быстро. В письме Ганна писала, что очень хотела бы включить в книгу биографическую поэму в тысячу с лишним строк. И я с головой ушла в эту работу. Переводы отсылала Ганне, исправляла замечания, и уже авторизованные относила Николаю Николаевичу. Он читал их внимательно, и глаза его, в старческих морщинках, лучились.
Самым главным, самым трудным был перевод поэмы.
Друзья говорили:
Только ты можешь без договора тащить такую огромную работу!
А однажды Николай Николаевич встал из-за стола мне навстречу:
Поздравляю! Книгу включили в план. В вашем переводе.
Я была на седьмом небе. Обнять его я постеснялась, но он понял и так, что я на седьмом небе от счастья.
Переводила каждую свободную минуту в автобусе, в метро, на переменках. Сократила до самого минимума выход в город, и лампа моя светила до глубокой ночи.
С моей патологической, как говорила моя мама, общительностью, все Высшие курсы знали, что я перевожу для «Советского писателя» книгу стихов Ганы Светличной.
4. Машина
Начиналась зима, когда приехал брат воплощать свою мечту о машине.
Мама сняла ему по доверенности все деньги с моей книжки, сумма по тем временам была внушительная, больше четырёх тысяч рублей. Отдавала я их с лёгким сердцем, к деньгам всегда относилась спокойно. Потребности у меня были умеренны, и деньги, что я собирала на вольные хлеба, только последний год лежали на книжке.
Все вокруг знали, что я собираю деньги. Боюсь, даже знали, сколько мне удалось собрать. Одна приятельница меняла квартиру с доплатой, вернула, как и обещала, через год. Вторая покупала мебель, вернула, как и обещала, через два.
Моя сослуживица попросила взаймы, ей надо было поехать в Минск, к сестре на свадьбу. Деньги у меня в то время были в новеньком гарнитуре подруги.
Знаешь, Таня, у меня сейчас нет денег. Вот тебе мои золотые часики, заложи в ломбард, а вернёшься выкупишь.
Это идея! Я и своё колечко могу заложить.
В обмен она оставила мне свои часы. Всего на неделю! Я думала, мама не заметит. Заметила, конечно, скандал был ужасный.
И брату отдала взаймы легко, уж если чужим людям
Только сказала:
У меня сейчас вполне спокойно с деньгами, и после курсов они мне понадобятся не все сразу, их надо будет растягивать, пока я не стану на ноги. Ты будешь, как обещал, отдавать мне по сто рублей в месяц.
Какие проблемы!
Первые два дня мы ездили на автомобильный рынок с ребятами-авто-мобилистами с курсов. Потом уже знали, по каким параметрам надо выбирать машину. Вернее, знал брат, а я бросалась на красивые. Разумеется, марка была одна «Жигули».
Брат говорил:
Отойди от неё, ей год до кладбища!
Или:
У неё пробег два экватора.
Но машина нашлась, нам повезло. Она была стандартного цвета «кофе с молоком», такие бегали по городу в абсолютном большинстве.