Но не всем же художникам рисовать теплые летние сады и прудики. Были картины, изображавшие свирепые битвы, голод, морскую бурю. Грезы были соответствующие. Их источниками являлись удары судьбы, нанесенные подло, в самые неожиданные моменты.
Арк ожидал своего удара. Но тот все равно больно уколол его в самое сердце. Жаннэ всадила клинок своего равнодушия глубоко в его тело, а затем ушла, не повернувшись. Она обронила в нем грезы одиночества, холодного и туманного, а еще следы печали. Теперь он собирался выплеснуть их в едином, последнем акте творения, которое могло бросить вызов божественному.
Арк откинул голову на подушечку установки и вдохнул газ. Его тело накачивали наркотиком, ускоряющим выработку «гормонов творчества» всеми способами. В легкие поступал газ; по трубочкам, оканчивающимися иглами, в его вены втекала жидкость; таблетки он уже успел принять, как только зашел в эту комнату. Установка пикнула, и сотрудник центра «Вознесение» помог ему встать.
Все прошло, как должно. До начала действия активных веществ без четверти час.
Его провели в белую комнату, небольшую и совершенно лишенную обстановки. Из мебели не было вообще ничего. Негде было даже присесть. В центре комнаты на деревянной подставке стоял холст. Размерами он был, как Арк и просил 100х120.
Он посмотрел на уголок, в котором были сложены краски, кисти. Усмехнулся. Чтобы художник не «распылялся», ему давался лишь один холст для рисования, однако разнообразие красок было внушительным.
Сотрудник за его спиной пикнул часами.