— Как там ваши секретики?
Он показался мне возбужденным, несомненно, перспективой поездки в Китай и шансом «кого-нибудь подстрелить».
— Доброе утро, мисс Бренэм. Доброе утро, мистер Наджент, — ответил я.
— Лишних пара часиков найдется? — спросил он и, когда я заколебался, добавил: — Вы их отнюдь не впустую потратите. Вот что: если вы пойдете с нами и пообещаете не слишком докучать и не покидать нас, пока мы не закончим, я вам кое-что расскажу насчет вашей утечки.
— И что же это у вас намечается? — осведомился я, глядя на мисс Бренэм, чьи голубые глаза обеспокоенно следили за лицом ее спутника.
— То, что избавит вас от многих хлопот, не даст пойти по ложному следу, хотя не уверен, что прояснит все сразу.
— Отлично, — согласился я. — На таких условиях я готов вас сопровождать.
— Тогда порядок! — Наджент схватил меня за локоть одной рукой, мисс Бренэм — другой и повлек нас ко входной двери. — Надо поторапливаться.
Проходя в вестибюле мимо Смиттса, я чуть покачал головой, давая понять, что слежка отменяется; мы втроем сели в такси, поджидавшее нас у тротуара. Наджент назвал шоферу адрес на Пост-стрит.
— Так вы рассказали дяде Хопу о том, что видели вчера? — спросил он, когда такси погрузилось в поток машин, движущихся на запад по Маркет-стрит. Голос его звучал беззаботно, но я заметил, что мисс Бренэм внимательно наблюдает за мной.
— Да. Мне ничего другого не оставалось. Мы обязались снабжать мистера Кэйтерера всеми сведениями, какие сможем добыть, и должны держать слово.
— Все равно это было некрасиво, — негромко ответила девушка.
— Если не сбежите, — усмехнулся Наджент, причем шрам у него на лбу изогнулся, придавая усмешке сардонический оттенок, — у вас будет о чем ему порассказать.
Здание на Пост-стрит оказалось многоквартирным домом, куда Наджент и вошел, оставив нас с мисс Бренэм в такси.
Я воспользовался возможностью завязать с ней разговор:
— Скажите, мистер Кэйтерер знает, что вы делаете?
— Пока нет.
— Как по-вашему, он это одобрит?
— Не думаю. Да мне все равно, понравится ему или нет. Надеюсь, что не понравится? Я не собираюсь туда возвращаться — ни в жизни! Я уезжаю с Фордом. И слава Богу, что мне не надо туда возвращаться!
— Ну же, мисс Бренэм, — попытался я урезонить ее неожиданную горячность, — разве работать на мистера Кэйтерера было так плохо?
— Хуже, чем вы можете себе представить, мистер Тин! Хуже всего на свете! Вы... вы, наверное, слышали, что ему трудно ужиться с секретаршами и ни одна из них дольше нескольких недель не задерживалась?
— Да, мисс Бренэм, конечно, слышал.
— И что вы об этом думаете?
— Ничего не думаю, мисс Бренэм.
— Ну так слышали, что думают другие. И лучше в они были правы — но ведь нет! Между мистером Кэйтерером и его секретаршами не было никаких... ну, вы понимаете, взаимоотношений. Для него секретарша — это публика. Как Форд говорит, «перед кем можно хвост распустить». Вот потому они и не задерживались. Девушки очень быстро начинали видеть его насквозь, и стоило дать это ему понять — а на это у него соображения хватало, — как он их увольнял.
— Ну, честное слово, мисс Бренэм, ведь мистер Кэйтерер не...
— Знаю! И ведь не дурак он, никоим образом, вот что противно! Он может... он проворачивает совершенно замечательные дела. Но вы бы видели, как он к ним готовится! Вначале прячет нерешительность и робость под маской небрежности. Потом начинает хорохориться, хвастаться, вставать в позу — поначалу в шутку, чтобы ничем не связывать себя, если у него все же не хватит смелости начать.
Вот тут вступает секретарша. Она должна глядеть на него большими изумленными глазами.