А ещё говорят, что все иностранцы страшные снобы. Уже себе заметил господин Отменен, как реальность непохожа на то, что о ней говорят. И иностранцы, хоть люди другого ума-воспитания, и для них всё дико, что находится за границами их государственного права и внутреннего комфорта, тем не менее, готовы понимать эту диковизну, лежащую в пределах иного авторского права.
Они не так страшны, как их рисует вся эта пропаганда национального права на собственного преимущество перед иноземщиной. И не такие снобы, раз не поставили выше всех своё право говорить и понимать только на своём языке. А они допускают до себя и другое развитие природы, давшей человеку возможность и право называть вещи своими именами на своём языке, как они их понимают. Что не всегда правильно и верно, и по этой в том числе причине, облагородить интеллектуальное сознание этого, всё-таки дикого народа, они и прибыли сюда. Сумел сообразить господин Отменен настоящую причину прибытия этих легендарных личностей, появление которых всегда ознаменует собой слом эпох и времён, с переформатированием реальности под новые вызовы времени.
Это только для внешнего употребления. С прежней строгостью и суровостью говорит Сен-Бернар. Что же до настоящей цели нашего прибытия на этом месте Сен-Бернар делает многозначительную паузу, изучающе смотря на Отменного, то, как понимаете, это знание касается лишь тех, кто достоин нашего доверия. И как вы считаете, кто это может быть? а вот к чему эти вопросы, господин Отменен, крайне благодарный за такой свой выбор, всё равно не шибко разумеет. Даже не собираясь себе ломать сейчас голову в попытке понять, на какую падлу этот Сен-Бернар намекает. Впрочем, он всё же не так наивен и понимает, какова основная цель этого вопроса. Он должен будет прошерстить ряды своих сотрудников для выявления среди них неблагонадёжных. Ведь какая-то падла сочла себя не менее его достойным быть в глазах Сен-Бернара. А такого рода политическая конкуренция недопустима под сводами права, которое не допускает разных для себя трактовок.
Выясним. Делает заявление Отменен.
Что ж, когда выясните, то надеюсь, ни одного себя порадуете. Говорит Сен-Бернар. А сейчас бы я хотел перейти к тому самому делу, которое нас и привело сюда. Добавляет Сен-Бернар, на этом месте оглядывается по сторонам и поясняет Отменному, почему он не сразу собирается перейти к тому самому делу. Но, кажется, здесь не будет для этого слишком удобно.
А господин Отменен сразу хотел предложить Сен-Бернару и его спутнице пройти к себе в кабинет, чтобы им всем там было удобно, и только его растерянность перед лицом столь выдающихся личностей, не позволило ему быть столь расторопным. Так что он благодарнейше просит пройти в его кабинет, и там уже приступить к тому, для чего они сюда прибыли.
И вот Сен-Бернар с Пеппер сопровождаются Отменным до его кабинета, там усаживаются по своим креслам с дальнейшим предложением попробовать с дорожки всё то, чем рады и расставлено на журнальном столике. Но месье Сен-Бернар человек производительной мысли, и для него сперва существует дело, а уж только затем отдых от работы.
Причина нашего прибытия к вам, под своды этого храма диалектики и права, следующие. Обращается с этим к Отменному Сен-Бернар, поднимаясь из кресла, в которое он только что был усажен через приглашение, и видно ему там не заделось, а может быть поднимаемая им тема разговора была для него столь значимой, что он не счёл для себя уважительным сидеть при разговоре о таких знаковых вещах. Глядя на Сен-Бернара, не смог усидеть на своём кресле и господин Отменный, для кого гостеприимство не пустое слово. Вот он и сам не может усидеть на месте, когда видит стоящих на ногах своих гостей, хоть и не званых и пропадом пропади они, иногда и в господине Отменном прорываются вот такие кощунственные мысли, когда он наступает на свою нелюбимую и одновременно любимую мозоль быть терпимым только к самому себе.
И он бы метлой баба-яги и близкими к человеческому естеству тряпками гнал бы всю эту иноземную нечисть, невероятную на изобретательства своей необходимости и нужности для зажиточного человечества, если бы и сам не поддался корыстным в себе чувствам и не нашёл бы для себе иноземный гешефт от такого их вмешательства в правоустановления своего права на установления своего права. Вот такой тут выходит тавтологический винегрет.