«Deine Augen im Arm»
Deine Augen im Arm,
Твои глаза в руке,
die
auseinandergebranten,
сгоревшие порознь
dich weiterwiegen, im fliegen
тебя продолжающие баюкать, пролетая
den Herzschatten, dich.
в тени сердца, тебя.
Wo?
Где?
Mach den Ort aus, machs Wort aus.
Выключи это место, выключи слово.
Lösch. Miß.
Погаси. Размежуй.
Aschen-Helle, Aschen-Elle geschluckt.
Пепел-свет, пепел-локоть про
глочен.
Vermessen, entmessen, verortet, entwortet,
Измерен, отмерен, рассортирован, бессловесен,
entwo
нигде
Aschen
Schluckauf, deine Augen
im Arm,
immer.
Пепел
перхота, твои глаза
в руке,
навсегда.
По, ночью
Число бессмертия,
элеату подобно,
усмехается вслед Генриху
Четвёртому
в черепаховой колыбели.
«В глубоком заблуждении унция правды»
В глубоком заблуждении унция правды,
мимо неё
катятся чаши весов,
одновременно обе, в разговоре,
в борьбе возвышенного сердца утверждён закон,
сын побеждает.
«Где я»
Где я
ныне?
Опасности, всё,
чем они оснащены,
проковыляли деревенскими увальнями,
взмыли ввысь
небесной испариной,
Потери, известковые, их
честные рты, их скрижали!
в угловатом городе,
пред слюдяными дрожками обмирающий,
след золотой, сопротивляющийся
след золотой!
мосты, ликующие от электричества,
любовь высоко на ветвях,
кривотолки приходящих-уходящих,
Свет громадный,
взметнувшийся искрами,
справа от колец
и всех побед.
«Века вечности»
Века вечности,
умершие над тобой,
письмо касается
твоих всё еще не
распавшихся пальцев,
воссиявшее чело
вздымается ввысь
и зарывается
в запахи, в шорохи.
«Вот и пришло время»
Вот и пришло время:
серповидный отросток мозга,
обнажённый, мается в небе, бродяжничает
в желчных созвездиях, антигравитация,
князья, цари, правители,
бряцают, лязгают, звенят.
«Губы, эректильная ткань ночи, ты»
Губы, эректильная ткань ночи, ты:
скользят косые взгляды,
прячут кривые ухмылки,
крепко-накрепко сшиты-скрыты
въезд запрещён, оплата из-под полы,
должны быть ещё и светлячки.
Власть, насилие
Позади, в бамбуках:
проказы лающей, симфонической.
Винсента
одаренное ухо
у цели.
«Тихо как масло»
Тихо как масло
плывёт к тебе кость-однёрка
между бровью и бровью,
замирает,
не смыкает веки,
смотрит.
«Обожаемые чумные»
Обожаемые чумные
простыни. На
задворках.
Подёргивание век
во время
полноцветных сновидений
ничтожно.
Hendaye / Андай
Апельсиновый кресс,
засунь его себе в лобешник,
молча заткни рот проволочным шипом,
и поныне им украшенный,
слушай его,
крепя долготерпение.
«Второе»
Второе
Послание крапивы
к
пыхтящему черепу:
рухнуло
животворное
небо. Под
завывающим
соплом,
средь вечной игры
молний,
жалю тебя, как слово, в знающем,
беззвёздном
тростнике.
«Hüllen im Endlichen, dehnbar»
Hüllen im Endlichen, dehnbar,
in jeder
wächst eine andre Gestalt fest
Завёрнутый в завершённое, податливый,
в каждом
упрямо произрастает другой образ.
Tausend ist
noch nicht einmal Eins.
Тысяча
еще не одно.
Jedem Pfeil, dem du losschickst,
Каждой стреле, которую ты отпускаешь,
begleitet das mitgeschossene Ziel
сопутствует расстрелянная мишень
ins unbeirrbar-geheime
в упёрто-тайной
Gewühl.
сутолоке.
«Die Teuflischen»
Die Teuflischen
Zungenspäße der Nacht
verholzen in deinem Ohr,
Дявольские
шуточки на языке ночи
деревенеют в твоих ушах,
mit den Blicken Rückwärts
gesträhltes
spring vor,
с оглядкой
молниеносной
прыгаешь вперёд,
die vertanen
Brückenzölle, geharft,
durchmeißeln die Kalkschlucht vor uns,
растраченные
пошлины на переправу через вымученный мост,
раздолбленное известняковое ущелье пред нами,
der meerige Lichtsumpf
bellt an uns hoch
an dir,
irdisch-unsichtbare
Freistatt.
Морского сияния зыбь
взрывается лаем на нас
на тебя,
земляное, незримое
святилище.