Пошутил, стало быть Отец старательно рассмеялся. Наверное, только Митя мог заметить, что улыбка на губах отца деланая, словно приклеенная, и что отец быстро покосился на него, Митю.
«Завидуем, батюшка? Слушаем глупейшие дифирамбы дурно одетому прыщавому юнцу и завидуем? Тоже желаете, чтоб я ваше дело продолжил? Городовым или будочником, а то и дворником? Со свистком!»
Талант у хлопца к делам механическим, любому Сварожичу впору! Путеец воззрился на сына с такой гордостью, как если бы если бы того на прием к Шереметьевым пригласили, а то и к самому государю!
Просто первый Истинный Князь за полтысячи лет. Сварожич, надо полагать, Новая Кровь негромко и отчетливо произнес Митя и холодно-любезно улыбнулся в ответ на устремленные на него взгляды: ошеломленно-сконфуженный от путейца и злой от его сынка.
Дмитрий процедил отец.
Что? Я только предположил. Митя глядел невиннейшим образом: разве он что-то плохое сказал?
Ну это навряд Супруга моя дама суровая, к ней ежели бы и сам Сварог с неприличностями сунулся, мог и костей не собрать, не в обиду Великим Предкам сказано, с принужденным смешком ответил путеец. Но хотите верьте, хотите нет, господа, а Гришку моего в Институт инженеров путей сообщения без экзаменов берут! Будет стараться, глядишь, кто из Кровных Сварожичей его и впрямь приметит, а там и карьера пойдет. А вы, Дмитрий, что намереваетесь делать в будущем?
Право, не знаю, нужно ли мне беспокоиться о будущем, лениво, как франты в салоне княгини-бабушки, протянул Митя. Для начала мне хватит хорошего университетского образования и хорошего сюртука.
Образование это нужно, невнятно пробормотал путеец. Кажется, он понял, что в Митиных словах есть какой-то подвох, но не мог сообразить какой.
Сынок его опять оказался понятливей кончиками пальцев попытался натянуть короткие рукава на голые тощие запястья.
Отец смотрел на Митю мрачно, исподлобья.
«Я вам, батюшка, и без того не слишком нравлюсь. Митя едва заметно повел плечом. Какая разница, если стану нравиться еще меньше?»
Поезд начал замедлять ход. Только что храпевшие купчики, проснувшись как по команде, сонно затопотали к выходу.
Глава 6
Приключение на полустанке
Пожалуй, тоже выйду. Подышу. Прошу прощенья, господа, хмыкнул Митя.
Сидеть под буравящим взглядом отца было неприятно не подследственный же он! Не торопясь надел сюртук, на миг задержался, подхватил отцовскую трость ночь все же, издевательски поклонился и пошел прочь из вагона.
Открытые вагонные «сени» напоминали дачную веранду деревянная крыша, толстые резные балясины. Митя облокотился о перила, задумчиво глядя на поля, разворачивающиеся под насыпью, спящую хату, мелькнувшую в темноте белеными стенами. Небо над головой совсем не походило на питерское оно казалось огромным, угольно-темным, близким и мохнатым от усыпавших его крупных и выпуклых, как на офицерских мундирах, звезд. Не дожидаясь, пока поезд стальной змеей подтянется к станции, неугомонные купчики попрыгали с подножки и бойкой побежкой двинулись к аккуратному вокзальному зданию с башенками.
Че-ла-эк Шампанского! немедленно донеслось из распахнутого окошка вокзального буфета.
Митя с отвращением передернул плечами. Перрон покрывал слой шелухи от семечек, без которых здешние обыватели, похоже, жизни не мыслили. Зато общественная ретирада[12], помеченная характерным кирпичным крестиком на фронтоне, была новенькой и на удивление чистенькой никаких тебе ароматов. Митя поморщился все равно: сладкий воздух, нарядный вид вокзала все оскорбляло его. Это место пустыня, без настоящих людей и жизненного смысла, а любая капля красоты и добра не уменьшала, а лишь увеличивала Митины страдания.
Из вагона третьего класса опрометью выскочила расхристанная баба и ломанулась сквозь кусты прямиком к ретираде.
Надо же, какой тут народишко цивилизованный.
Баба настороженно огляделась и задрав юбку, уселась за кустами прямо у стены ретирады. В шаге от двери. Звучно зажурчала. Вскочила, одернула юбку, увидела над входом выложенный из кирпичей крестик, мгновение посомневалась и на всякий случай размашисто перекрестилась на вокзальный нужник.
Митя сдавленно хрюкнул и, не выдержав, захохотал, уронив голову на руки.
Что, сударь? Обсмеяли вовсе посторонних вам людей, о которых ничего не знаете, и веселитесь? раздался звонкий от обиды голос. Слова сопровождались звяканьем.