Всегда пожалуйста, бэби. Обращайся. Бранко Джурич всегда рад спасти беспомощную красавицу.
Как? Я даже приподнялась от любопытства. Твоя фамилия Джурич?
Будешь ржать получишь картошкой в лоб, ровно сообщил Бранко.
Не буду, заверила его я, подбираясь ближе. Правда Джурич? А чья это фамилия откуда?
Сербская, неохотно отозвался Бранко. Только давай обойдёмся без изучения моего генеалогического древа?
Давай, согласилась я и тут же спросила: Так ты серб? А так хорошо говоришь по-русски! Я имею в виду, что никакого акцента, совсем как у Ральфа, идеальное произношение.
Бранко что-то буркнул, явно давая понять, что не хочет говорить на эту тему, но я слишком долго не давала воли своему любопытству.
Слушай, ты можешь не рассказывать про своё гине генеа в общем, про древо, но скажи мне, кто такой Ральф? Откуда? Он никогда ничего про себя не рассказывал.
Теперь Бранко тоже приподнялся. Внимательно посмотрел на меня поверх чадящего кострища, выразительно вздохнул:
Бэби Дайка, если тебе чего-то не говорят, значит, так и задумано. И я не стану ничего рассказывать про Ральфа у него за спиной. Поэтому даже не начинай.
Я надулась, снова откинулась на спальник, глядя в совсем уже стемневшее небо. Тучи никуда не делись, и звёзд не было, что опечалило меня ещё больше. Нет, я не надеялась, что мы с Бранко стали друзьями, но мне казалось, что некая тонкая нить взаимопонимания связала нас ещё с того дня, когда он благодаря своему таланту сделал из покрытой шрамами замухрышки загадочную лесную нимфу. И разве не Бранко помог мне избежать унижения во время фотосессии, придуманной Ирэн? И, в конце концов, разве не Бранко сегодня примчался спасти меня от верной гибели, пожертвовав ради этого своим разноцветным ирокезом? Для такого поступка должны быть веские причины. Вот только какие?
Почему ты решил помочь мне? Голос звучал обиженно и жалобно, как у маленькой девочки, чьи ожидания на подарок не оправдались, и я разозлилась на себя. Повторила громче: Зачем ты спас меня от Ирэн и Карла?
Бранко молчал, и я уже подумала, что он не ответит, но через минуту парень заговорил усталым голосом:
Боюсь, тебе просто повезло. Видишь ли, я давно приезжаю работать в Оазис, ещё с тех пор, как там появилась Ирэн, а это уже семь лет.
Но тебе начала я, но Бранко опередил мой вопрос:
Мне двадцать восемь лет. Да, выгляжу моложе, хвала здоровому образу жизни и хорошей генетике, но это так. И семь лет из этих двадцати восьми я делал татуировки, пирсинг и интимные стрижки девушкам, которых продавала Ирэн. Обычно я приплывал в Оазис раз в полгода и жил там от месяца до двух, пока требовалось моё мастерство. Потом возвращался в благословенные Европы и пытался забыть всё, что видел здесь. А видел я, Дайка, многое. И даже могу с уверенностью сказать, что многих из тех девушек, которые прошли через мои умелые руки, уже нет в живых. Ты бы стала просто одной из них, но
Он замолчал, а я боялась дышать. В лесу жалобно запела какая-то птичка, которой вроде бы полагалось давно спать, и Бранко чуть повернул голову на звук.
Соловей, что ли? Да нет, не он А сколько под Белградом соловьев! Всё хотел дом там купить, деньги откладывал. И ведь давно уже хватило бы денег, но нет, старался побольше урвать, потому и из Оазиса не уходил. А потом уже поздно стало
Почему поздно? спросила я, когда пауза затянулась. Ты же там не, как мы Ты мог уволиться, когда захочешь.
Не всё так просто, бэби, грустно ответил Бранко и снова замолчал.
Подождав, я осторожно попробовала продолжить разговор:
Ты не мог отказаться? Чем-то был обязан Ирэн? У тебя не было другого способа заработать деньги? Это потому, что ты ты потому, что тебе не нравятся девочки?
В наступившей темноте я не увидела, а скорее почувствовала, что Бранко улыбается.
Добрая ты душа, Дайника. Хочешь найти оправдание моему сотрудничеству с работорговцами? Ведь если называть вещи своими именами, то владельцы Оазиса и есть самые настоящие работорговцы, а я их пособник. Добровольный пособник.
Я промолчала. Очень не хотелось разочаровываться в своём нежданном спасителе, но и просить его не продолжать было выше моих сил. Как говорил батюшка Афанасий горькая правда лучше сладкой лжи.
Бранко тяжело вздохнул, словно тоже вёл внутреннюю борьбу.
Ох, бэби, как мне хотелось бы рассказать тебе сейчас о своей нелёгкой доле, толкнувшей меня на кривую дорожку Что-то о несчастном мальчике нетрадиционной ориентации, которого все шпыняли и презирали, которого не принимали ни в одном обществе, ни в одном коллективе, который просто вынужден был пойти на сделку с совестью, чтобы выжить в этом жестоком мире. Но всё было не так. На самом деле я с детства как сыр в масле катался. Мои родители российские мигранты, отец был очень высокопоставленным человеком, поэтому и смог без проблем вывезти семью за железный занавес, сменить гражданство, взять другую фамилию. Это на самом деле легко, когда есть деньги. Что касается моей нетрадиционной ориентации, то в Европах никому не придёт в голову даже косо взглянуть на такого человека. Так что я был избавлен от насмешек и одиночества. Как видишь, оправдываться мне нечем.