Но, честно говоря, меня это не беспокоило. Я была ещё не в том возрасте, чтобы переживать из-за внешних данных. Скорее радовалась, что на меня меньше обращают внимания, и я (Мышка же!) могу незамеченной проскользнуть мимо учителей и воспитателей, в то время как Яринка неизменно цепляла их взгляды и вызывала придирки.
Пока я аккуратно разделяла на пробор роскошные пряди подруги, она нетерпеливо болтала ногами и косилась на наших соседок по дортуару, которые так же помогали друг другу с причёской. Это была наша давняя игра кто быстрее закончит заплетаться. Мне она уже поднадоела, но Яринка ревностно следила за тем, чтобы я и она всегда выходили победительницами. И у нас это обычно получалось, но подозреваю, не потому, что мы преуспели в парикмахерском искусстве просто у наших противниц волосы были не в пример длиннее наших ниже пояса. Мои же доставали только до середины спины, Яринкины вообще едва прикрывали плечи. Объяснялось это просто у нас в Маслятах длинные волосы не приветствовались, уход за ними отнимал слишком много времени, а время всегда требовалось на что-то более важное. И если взрослые девушки и женщины ещё старались как-то с этим справляться, то детям оно было и вовсе ни к чему. Поэтому я никогда не носила волосы ниже плеч, и только здесь, в приюте, они начали отрастать. А Яринка свои сама время от времени подрезала, хоть это и было запрещено.
Но наши соседки совсем другое дело. Несмотря на то что с ними судьба обошлась не намного лучше, чем с нами, они не утратили веру в правильность всего, чему нас учили. Обе находились в приюте с пяти лет, с того самого возраста, в котором осиротевших детей распределяли из домов малютки по приютам и интернатам.
Одна из девочек голубоглазая, светловолосая, с длинным звучным именем Анастасия, но сама такая маленькая, худенькая и вечно чем-то испуганная, что звали её все только ласкательно-уменьшительно Настусей. Родители Настуси не были ни расписаны, ни венчаны, состояли в блудном сожительстве, но умудрялись это скрывать, пока не появился ребёнок. Когда же преступление раскрылось, их осудили за прелюбодеяние и лишили родительских прав. Ни отца, ни матери Настуся больше никогда не видела, и впредь видеть не желала, она была преисполнена стыда за родительский грех, за своё незаконное происхождение, и старалась забыть всё, что было с этим связано.
Вторая девочка, Зина, походила на Настусю не больше, чем Яринка на меня. Смуглая, черноволосая и чернобровая, с необычным кошачьим разрезом карих глаз, она тоже бросалась в глаза и тоже со временем грозила превратиться в красавицу. Но как раз необычная внешность и стала проклятием Зины. Мать зачала её от иноверца, одного из тех, что бежали с Востока после того, как туда сбросили ядерные бомбы. Её муж заподозрил неладное, когда увидел новорожденную Зину, разительно отличающуюся от других детей в роддоме. Была проведена экспертиза ДНК, которая и выявила его не причастие к появлению на свет смуглой и черноволосой девочки. После чего мама Зины отправилась в колонию, а сама Зина в дом малютки. Она, как и Настуся, осуждала свою мать, не хотела иметь с ней ничего общего и не терпела никаких упоминаний об обстоятельствах, при которых появилась на свет.
Думаю, что и Зине, и Настусе повезло больше, чем нам с Яринкой. Они не помнили родителей и не знали другой жизни, кроме той, какой жили сейчас. Их с пелёнок учили тому, что правильно, а что нет, как они должны себя вести, какими стать в будущем. И потому их желания и стремления были скучны, предсказуемы и правильны, как воскресная служба. О чём вообще может мечтать православная девочка, к какой цели стремиться? Выйти замуж, чтобы родить не меньше трёх детей, тем самым исполнив свой долг перед людьми и Богом. Вот и всё. Стремиться к чему-то большему для нас было не только бесполезно, но и небезопасно.
Поэтому и Зина, и Настуся послушно мечтали о чём положено, не смотря на то что их мечтам вряд ли суждено было сбыться. У выпускниц коррекционного приюта почти нет шансов выйти замуж. Бесприданницы, сироты, с плохой наследственностью, с тянущимся за ними, как дурной запах, родительским позором Кому они нужны, если полно чистых девушек из порядочных семей? Нет, нашим соседкам, как и нам, дорога после приюта была одна в общежитие, на производство, до конца дней. У нас никогда не будет своего жилья женщина на Руси может владеть имуществом, только став вдовой и унаследовав его от мужа. И если за осиротевшими мальчиками оставалось право наследования собственности их родителей, даже если те умерли или получили пожизненный срок, то девочки оставались ни с чем. И выход из этого «ничего» был только один замуж. Полная безысходность.