Но идея получить в свои руки клевец уже прочно завладела больным воображением.
Каких только диких способов я не придумывал, пытаясь соединить несоединимое, без наличия боле-менее приличного инструмента, дошло до того что я дал себе труд наконец то задуматься своей бедовой черепушкой, тщательно вспомнив все надписи системы, припомнил там пару интересных пунктов: родство со стихией земли и родство с силами природы, что-то они должны давать кроме надписи в интерфейсе.
Дерево несомненно относится и к земле и к природе, как собственно и зуб, змеи ведь не летают а ползают по земле черт возьми, жажда опытов обуяла меня; прикладывая зуб к деревяшке я мысленно представлял то как он врастает в неё, то как деревяшка оплетает его волокнами и кучу ещё всяких способов пытаясь пробудить в себе чувство родства, то со стихией земли, то с силами природы, ни черта не выходило, от умственных усилий у меня кажется уже пар из ушей валил, когда меня внезапно пронзила мысль что объединяет дерево и кость что у них общего.
Структура очень похожа у дерева и кости, по дереву текут соки питая его, по кости кровь, тоже питая ее, в основе соков древа вода, в основе крови тоже вода, а я баран пытаюсь соединить их при помощи земли и природы, нет природа может и полезна, как и земля, но в основе должна быть вода! К счастью родство со стихией воды у меня тоже присутствует.
Дальнейший творческий процесс напоминал камлание объевшегося поганок шамана. Так выглядит вдохновение.
На плоский гранитный останец была положена ветка к оболони которой был приставлен зуб, по стыку зуба и ветки были положены осколки обсидиана, чтобы не дать им сместиться, к комлю был приставлен кусок обсидиана размером с кулак, рядом с рукоятью высыпаны неопознанные цветные шарики, выпавшие из рыб.
Прокусив себе руку и обильно полив получившеюся инсталляцию кровью, я метнулся на улицу и схватив охапку снега припорошил им всю композицию.
Взмолившись матери всего сущего, принялся представлять как течёт и проникает в сук и зуб, вода и кровь, как они текут по капиллярам и сосудам объединяясь в единую сеть и прорастая друг в друга, как растекается обсидиан закупоривая поры и места соединений, делая их гладкими и монолитными, на периферии зрения что-то постоянно вспыхивало пытаясь отвлечь моё внимание но я уже находился в неком полу трансе, где был ясно виден образ того что должно получится, в какой-то момент все поплыло перед глазами, взор подёрнулся пятнами, резкий разряд боли пронзил меня с головы до ног и я потерял сознание. Похоже терять сознание, и впадать в безумие входит у меня в привычку, за пять дней дважды это перебор даже для кисейной барышни, а уж для мужика вовсе ни в какие ворота, ворчал поднимаясь с пола.
Но все моё ворчание заглохло на полуслове, когда я увидел то что лежало на камне.
Мечта! Сокрушитель тупых черепов! Проламыватель доспехов! Клевец!
Длинная плавно изогнутая рукоятка с каплей противовеса из обсидиана с в плавившимися в него радужными камнями по рукояти стелется древесный узор, навершие с острым слегка загнутым клювом белеет острым зубом обсидиан не расплылся по дереву, а точно врос в его волокна скрепив границу перехода от дерева к кости, сделав его невидимым и плавным. Красавец! взяв в руки клевец я разглядывал его и примеривался: вещь! Все рыцари консервные банки могут начинать копать себе могилки сломаем и вскроем.
Защиты от такого нет и быть не может, правда где я и где рыцари? мне если условия были выполнены правильно в любую сторону до них топать с тысячу километров, да и рано ещё, я слаб, невежественен, да и в обмороки валюсь через день считай.
Ну да ничего клевцу пофиг, рыцарь перед ним или черепаха, против зверя тоже пойдёт прекрасно.
А иконка системных сообщений задолбала; мигает как заведённая, придётся сползать в медитацию посмотреть, что да как.
Но сначала пожрать, схватив острогу я, проваливаясь по колено в снег, направился к заводи, пурга прекратилась, снег на берегу сверкал и искрился под лучами восходящего солнца, последние пушистые тающие на лету снежинки мягко опадали на землю.
Острога не понадобилась, вода в заводи превратилась в ледяную шугу, в которой беспомощно застыли, вяло шевелясь рыбины, вытащив двух оставшихся больших рыбин на берег я задумался что делать с третьей, есть ее категорически не хотелось.
Радужная чешуя с ультрамариново-синими полосками и ярко красные плавники, размером с ладонь, она была чертовски красива, но ее яркая расцветка прямо намекала на ядовитость, ну по крайней мере на земле примерно так обстоят дела, а тянуть в рот всякую гадость я отучился ещё в детстве. Никогда! ни при каких обстоятельствах!