"Он был упрям, но тут он нарвался на другого упрямца. На этот раз инициатива оказалась в руках собеседника". Да, initiative в подлиннике есть. Но не лучше ли, не вернее ли даже в современном романе о хитросплетениях парламентской политики сказать хотя бы: Конечно, он был упрям, но тут нашла коса на камень. Хозяином положения оказался собеседник.
"Командирам предоставили полную инициативу" - а лучше бы: командиры могли действовать самостоятельно.
А если переводчик пишет: "Инициатива разрыва исходила от него", он еще и глух, ибо не замечает совершенно не нужную тут рифму!
И не надо переводить буквально: "отозвался с сарказмом" - не нужен и плохо звучит этот "свист". Не лучше ли по-русски: язвительно (а может быть, даже ехидно) отозвался?
* * *
Есть тут и еще одна беда.
Слова яркие, нестандартные - те же самые ехидно, язвительно, едко становятся редкостью, даже насмешку встретишь не часто: их вытесняет одна и та же ирония. Пусть и она по-своему неплоха, но плохо, когда какое-то одно слово заменяет многие, живые и образные, и они постепенно выпадают из обихода, "вымирают, как мамонт со льда".
Странно звучит (о человеке, который считался в определенных вопросах знатоком и высказывался немногословно, но весьма уверенно): "его спокойный, сдержанный детерминизм". Философский термин не очень к месту, вполне хватило бы уверенности или решительности.
Насколько естественней, когда, скажем, cynical переводится равноценным русским словом (и не всегда одним и тем же, смотря о ком и о чем речь). Конечно же, у коровы глаза не циничные, а равнодушные, и у какого-нибудь мальчишки физиономия едва ли циничная - скорее попросту дерзкая, нахальная. И конечно, ни к чему в хорошем английском рассказе:
"Даже движения его ног казались циничными"!
"Террор в лесу" - а смысл: лесные страхи, ужасы.
К сожалению, очень и очень многие авторы и переводчики уже не ощущают чужеродности заемного слова в русской фразе - страницы их так и пестрят иноплеменными словами.
В неплохом переводе сложного и впрямь иронического текста сказано: "Простые механизмы жизни раздирали деликатную розовую кожицу моего тельца". Не знаю, как насчет "механизмов", но кожица, вероятно, просто нежная (чувствительная).
Из другого, тоже очень неплохого перевода: "Дом... был одним из тех курьезных зданий", которые столько достраивают и переделывают, что в них уже ничего толком не разберешь. Переводчик не догадался подставить русское: несуразных, нелепых, а может быть, хватило бы и своеобразных.
О ручье: мягкий вкус профильтрованной листьями воды - а надо бы: процеженной сквозь листья, отцеженной листьями.
И еще: человек слушал "птиц, насекомых, нервный шорох сосновых иголок" вот тоже коварное слово! Как часто nervous переводят буквально, и оно некстати придает повествованию то ли медицинский, то ли "дамский" оттенок. Шорох сосновых иголок скорее уж тревожный, беспокойный. Когда у героя художественной прозы неспокойно на душе, ходить из угла в угол или постукивать пальцами по столу ему тоже хорошо бы не нервно, а тревожно, беспокойно, взволнованно. Но, к сожалению, и в обыденной нашей речи, и в литературе нервы встречаешь поминутно, словно в истории болезни.
"Она выглядела, как обычно, цветущей, но издерганной и нервной" переводчик не заметил, что это плохо сочетается. А суть в том, что у героини рассказа вид был, как всегда, цветущий, однако она казалась неспокойной и озабоченной.
"Она так нервничала" - а лучше: волновалась, огорчалась, тревожилась, не находила себе места, не находила покоя (только не "переживала"!).
"Его нервы не выдержали" - а куда лучше: ему изменило самообладание, не хватило выдержки, он потерял власть над собой.
"Никто бы не подумал, что он мог до такой степени распустить свои нервы".