Остаток дня Людмила провела в своем кабинете. После утреннего приема надо было разобрать истории болезней и составить план на следующий день. Она уже почти закончила с историями, когда в дверь постучали.
Войдите, сказала Богданова и, убрав в стол список сегодняшних пациентов, положила перед собой лист чистой бумаги.
Здравствуй, докторша! сказал неопрятно одетый молодой человек в толстенных очках. Ты, наверно, по мне уже соскучилась?!
Не то чтобы очень, спокойно ответила Людмила, привыкшая к подобным заявлениям пациентов, но вообще прием на сегодня давно закончен, и, если у вас что-то срочное, обратитесь к дежурному врачу.
Не-е-е-ет, я только к тебе хочу, запротестовал посетитель.
Ну ладно, согласилась Людмила, заметив, что молодой человек хоть и наглый, но на буйного не похож. А вы записывались? Карточка ваша должна быть у меня или в регистратуре?
Регистратура? презрительно хмыкнул посетитель. Я записан заглавными буквами в твоем сердце, но на всякий случай можешь проверить в ящике, она сверху лежит.
Богданова открыла письменный стол и достала верхнюю карту. На ней вместо обычной информации о пациенте, красовалась только одна, сделанная толстым маркером надпись: «Козловский-Дубровский».
Дарвин?! воскликнула Людмила, уставившись на хранителя.
Нет, Бойль-Мариотт и Менделеев-Клапейрон в одном флаконе, передразнил ее ангел, а Дарвин это бывший блошиный дом, который у тебя в квартире обитает.
Да, конечно, затараторила Людмила, я помню, хранителям имя не положено. И мне кажется, я догадалась, кто он, только сегодня догадалась и все вспомнила.
Ну и хорошо, спокойно сказал хранитель. Тогда иди домой и собери самое необходимое. Ночью за тобой придут, и начнется нечто очень интересное.
А как же работа? заволновалась Богданова. У меня ведь завтра прием, надо предупредить, чтобы подменили.
Не волнуйся, успокоил ее ангел, завтра не наступит, пока вы там с Адамом не разберетесь.
А как же Дарвин? не унималась Людмила.
Все будет в порядке, если что, я о нем позабочусь.
Хранитель встал, сделал ручкой и вышел из кабинета, оставив Богданову с кучей незаданных вопросов и неполученных ответов наедине.
* * *Вечером, вернувшись, домой, она быстро собрала все самое необходимое и уселась на диван, с грустью глядя на две большие сумки и чемодан на колесиках. Подумав немного, Людмила включила музыку и вытряхнула все содержимое сумок и чемодана на пол. Дарвин, заподозрив неладное, уселся на ворох вещей и начал тихонько поскуливать. Собачья душа чувствовала, что с его любимой хозяйкой может произойти что-то нехорошее, но, кроме жалобного поскуливания под музыку Вагнера, сказать ему было нечего.
Когда увертюра к «Тангейзеру» закончилась, из прихожей послышалось вялое звяканье. Людмила вскочила с дивана и, схватив косметичку, бросилась открывать дверь, по пути на всякий случай закрыв Дарвина на кухне. Но вместо ожидаемых гонцов хранителя с крылышками и нимбами она увидела на пороге завхоза больницы Хотело.
Здравствуете, Александр Леонидович, пролепетала удивленно Богданова.
Надо поговорить, коротко сказал завхоз и без приглашения шагнул в квартиру.
Вы знаете, запротестовала Людмила, я очень занята, и вообще, что за срочные хозяйственные вопросы на ночь глядя?
Но Хотело проигнорировал протест и прошел в комнату. Увидев на полу груду вещей, он усмехнулся и сказал:
Я смотрю, сборы в полном разгаре, но все это там не понадобится. Просто оденься поэлегантнее, чтобы у Забодалова в голове лишние мысли не появились.
Так вы про Адама знаете? Богданова от удивления опять села на диван.
Не только знаю, но и могу помочь в этом деле, сказал Хотело и взял Людмилу за руку.
* * *Расставшись с Людмилой, Забодалов шел по бесконечному переходу, раздираемый противоречиями. Для того чтобы как-то систематизировать свои чувства, он пытался на три шага вдыхать и радоваться, что Богданова за него волнуется и переживает, и на три шага выдыхать и расстраиваться, что он не смог ее успокоить и объяснить, что вся эта история лишь результат его глупой шутки. Во время паузы между вдохом и выдохом он пытался придумать восклицательное предложение, начинающееся словами: «А зато я» но ничего конкретного в голову не лезло.
Вдруг из-за угла выскочило что-то очень кудрявое и жизнерадостное.