А где я вообще?
Не помните, как начал мудрый врач, и тут же осёкся.
От С. не ускользнул задумчивый взгляд врача, он захотел узнать больше. И ему это удалось. Мыслеобразы и метасообщения подсказали, что он, Софрон Васильевич Ионов, тридцати четырёх лет отроду, покончил с собой, повесившись. Врач не боялся, он именно не хотел говорить об этом. Он вообще не о чём говорить особо не хотел, а то, о чём хотел, стеснялся спросить.
Что это за штука? спросил без злобы, даже со снисходительной улыбкой, Софрон, постучав по пластмассе на горле.
Это корсет. У Вас повреждён позвоночник, придётся поносить его некоторое время
Как долго? перебил его С.
Тот стал долго думать, и Софрон понял, что от трёх до десяти дней.
Спасибо. И спасибо, что помогаете. Я это ценю, искренне сказал Софрон, не дожидаясь ответа.
Вы ничего не помните? вдруг спросил седой низкорослый эскулап с некоторой озабоченностью.
Смотря что я должен помнить Софрон не понимал: как дышать, как пить, как ходить в туалет, как разговаривать, даже имя с какими-то, видимо, важными словами знал, что ещё нужно?
Врач призадумался, провёл взглядом диагональ от пола до стены, и сказал:
Я Вас направлю на осмотр в другое учреждение. Я сообщу Вашему брату, что Вы пришли в сознание. Отдыхайте. Врач завершил речь и ушёл.
«О Боже, брат! пролетело у С. в голове. Я решил уйти из жизни, видимо, без его одобрения. Я подвёл его. Нужно извиниться. Кстати, а его-то как зовут?».
«А-а, неважно, пойду опять на облака», быстро переменился Софрон в настроении. Теперь, когда тело освободилось от обузы и жажды, жизнь вновь виделась светлой и нежной.
Занавески всё ещё едва подрагивали на невидимых волнах. Пахло спиртом, нашатырём, грязным бельём и много ещё чем неразличимым. Все запахи были одинаково слабые, и Софрону хотелось угадать каждый, но, разумеется, пока у него не получалось.
На диванчике всё ещё сидел мужичок и смотрел в окно с надеждой. За столом сидела девушка в белом халате и что-то без конца писала «наверное, писательница», подумал Софрон. Кроме них во всём длиннющем коридоре никого. И было так тихо и так легко, что ему хотелось раствориться в этой тишине и плыть и лететь куда-нибудь, где нет ни времени, ни пространства, а есть только Божественный Свет.
С улыбкой опьянённого, раскачивая руками в такт шагам, он, с этой башней вместо головы, доковылял до своей палаты и вновь улёгся спать. И даже нельзя было понять, что приносило больше наслаждения лежать или ходить.
Вновь удалось проспать несколько часов. «Потрясающе! Несколько часов! удивился Софрон. Потрясающе! Темно за окном!» восхитился он. В самом деле, когда он вышел в коридор, чтобы удостовериться, что ему не показалось, улыбка растеклась и надолго не сходила с лица.
«Даже смотреть в окно не надо и так чувствуется задумался С., усевшись на свободный кожаный изодранный бордовый диванчик. Мы можем чувствовать Тьму и Свет. Вдуматься только!» произнёс он вслух с очарованной мордашкой.
После этого он, проголодавшийся, прошёлся от конца до конца коридора своего этажа в задумчивости, вновь пытаясь прочувствовать как можно больше.
Вот пришло время уколов. Он сам не заметил, как народ столпился у процедурного. Злая сексуальная медсестра в фиолетовом халате заставила бедного, ничего не понимающего первого попавшегося мужика штаны приспустить прямо в коридоре при всех. «Медсёстры», теперь он вспомнил, как их зовут. «Медсёстры и медбратья как это мило». Она больно залепила бедняге шприц в задницу. Жертве показалось даже сначала, что он ей нравится. Софрон слышал довольно прямые и громкие отрывистые мысли, ясно дающие понять, что её хотят. И их можно было понять: высокая, с Софрона ростом, может чуть пониже, хотя роста ей добавляли босоножки на высокой платформе. Быстро двигается, уверенно и деловито. Волосы русые, фигуру тщательно скрывало монашеское одеяние, но по меняющимся очертаниям Софрон хорошо её представлял. Кожа светлая, но не слишком. Носик с немного излишней округлостью на кончике. Ладошки узкие, пальчики тонкие, ими ей и приходилось трогать грязные жирные волосатые мужские задницы.
Софрон услышал, что фиолетовую сегодня ударил пьяный пациент, и поэтому она захотела сорваться на ком-нибудь. Но это ничего не меняло животная сущность всегда несёт в себе что-то сексуальное. Однако потом кто-то из мужиков, увидевших это, усмехнулся, прокомментировав унижение жертвы.