Для чего? удивлённо спросил С..
Что значит, «для чего?». Для того же, для чего и обычно.
Софрон понял, что раньше у него дела не всегда шли хорошо, и вежливо отказался. А вообще, весь разговор прошёл очень весело и поднял настроение Софрону, хотя он в этом и не нуждался. Но надо же с друзьями разговаривать, уже минимум три дня, видимо, не общались.
Друг Андрей спросил, как у него дела, и Софрон ответил:
Да вот, из больницы вышел. Уже дома.
А что случилось?
Говорят, повесился.
По голосу Андрея Софрон понял, что тот весьма обеспокоен. Так что он поспешил заверить, что чувствует себя прекрасно, и решил больше не рассказывать это, чтобы не тревожить остальных друзей понапрасну.
В переписке Софрон спросил, кто где находится, и когда можно будет увидеться, и, не дожидаясь ответа, пошёл проводить водные процедуры.
Стараясь обрить лицо до идеальной гладкости, он в нескольких местах порезался, но всё равно был неимоверно доволен. Его поражало, какое же это чудесное и простое занятие элементарные движения, а какой эффект!
«Слава Богу, что на лице растут волосы, подумал Софрон, их так приятно сбривать!». Ну и, разумеется, он не смог отказать себе в полном омовении, на которое отвёл минут сорок. Он вылил на себя столько воды, что, наверное, можно было обойтись и без шампуня с мылом.
Затем он вновь полюбовался перед зеркалом, чтобы сравнить, насколько чище и красивее он стал. После этого он принялся изучать свой гардероб, чтобы обалдеть ещё и от чистой одежды. Софрон собирался выйти этим поздним весенним вечером прогуляться, чтобы насладиться на этот раз цветами и звуками ночи и ещё более свежим воздухом. Но процесс примерки каждой шмотки, что он находил, через полчаса его заметно утомил. Так что он слегка изменил свой же, когда-то продуманный, порядок вещей, переложив часть из них по-другому, и прилёг на пол. Разумеется, он тотчас же отключился.
Софрону вновь приснился очень странный сон. Поначалу он блуждал в кромешной тьме, которая не была столь спокойна, как в квартире, когда выключаешь свет. Всё словно вращалось, раздавались загадочные «подвальные» звуки, как будто кто-то постоянно скрёбся и бил по металлу. Часто возникало ощущение, что он смотрит в объектив фотоаппарата, который то закрывался, то открывался. Порой он видел родных и близких, но они проходили мимо, лишь изредка удостаивая его мимолётным взглядом. Они шли из стороны в сторону отрешённо, словно зомби. Но самое страшное случалось, когда их лица внезапно менялись на совсем уж нечеловеческие: их резко искажали гримасы бешенства, а глаза приобретали то красный, то жёлтый, то оранжевый блеск.
Софрону стало жарко, он почувствовал сквозь сон, что рядом кто-то есть, и проснулся. Взмокший, он включил свет, осмотрелся, и стал прислушиваться. Но уже через несколько секунд к нему вернулось его обычное легкомысленное настроение. Он вытер ладонями пот с шеи и опять лёг спать, как ни в чём не бывало.
Глава 5
С утра Софрон накинулся на шоколад с тёплым молоком, стоная с закрытыми глазами. У него это уже стало входить в привычку. Затем он осмотрел, где у него что находится. Всё оказалось вполне ожидаемо.
«А ведь и впрямь логично, удивился он, сразу видно я положил!». Он засмеялся, и ещё раз потянулся, радуясь солнечному утру.
Это подтолкнуло его совершить вчерашнюю задумку. Он зарядил телефон, оделся и пошёл разведать обстановку.
Было ещё довольно рано, и особой суеты Софрон не заметил. Он просто наслаждался свежим воздухом.
Вдруг он понял, чего ему не хватает музыки, и он вспомнил, что рядом с компьютером он видел и наушники и колонки. Софрона захватил интерес, и он помчался домой.
Запустив проигрыватель, он сразу же, словно прирос к стулу. Три часа двадцать пять минут он слушал и балдел, даже не отвлекаясь на голод и жажду, хоть в плейлисте и было всего тридцать пять разносортных треков. Причём половина ему начала приедаться ещё до происшествия. Софрону вспомнилось слово «электроника». Он не понимал, что заставляло его чувствовать себя именно так. Это сравнимо с магией, с заклинаниями, которые заставляли его, словно наркомана, слушать и слушать их бесконечно.
«Музыка, возникли слова где-то на границе сознания, одной её достаточно. Как бы хотелось познать её волшебство полностью, как смогли эти звуки так сочетать?». Он сидел, чуть не раскрыв рот, но не улыбался, а глаза его были широко раскрыты от обомления и восхищения. А порой он и вовсе закрывал их, развалившись на стуле, словно какой-нибудь коматозник, и старался не выходить из состояния растворенности в этой Божественной мелодии. Казалось, будто в каждом треке сокрыта, закодирована если не вся Вселенная, то, по крайней мере, планета или состояние. Пару раз ему даже захотелось заплакать от такой красоты, но он удержался, чтобы не пропустить следующие ноты, хоть и мог перематывать, как захочет.