На экране Хелен, на горле которой смыкаются пальцы Майка; у нее подгибаются ноги... она медленно сползает на труп Кармена. Майк опускает ее и щелчком посылает в ее сторону окурок сигареты. Из разжавшихся пальцев Хелен падает пистолет.
Взмывает и затихает одинокий музыкальный аккорд.
Моя месть — секс
Она глянула на меня с кривой усмешкой, продолжая вертеть в руках рюмку.
— Проститутка никогда не поворачивается спиной к обществу, — сказала она. — Она все принимает близко к сердцу.
— Глубокая философия, — оценил я. — Такую мысль непросто усвоить.
Она расплылась в улыбке и на мгновение стала просто хорошенькой.
— Я много думала над этим. В моем деле все видишь четко и ясно. И не позволяешь себе никаких заблуждений.
— Правда?
— Да, — кивнула она. — Правда. Я так чувствую.
— А остальные?
Она бросила беглый взгляд в зеркало на задней стенке бара и машинально поправила прическу.
— Нам доводилось говорить на эту тему. Все чувствуют то же самое.
— Доводилось говорить?
— Теперь перестали. И приберегаем ответы... для клиентов.
Появился официант с нашим заказом, быстро накрыл стол, а когда он удалился, я сказал:
— Но сомнительно, чтобы клиенты... были настолько разговорчивы.
— Вас бы удивило.
— Меня уже ничто не удивляет, девочка, — заметил я. — Но расскажи мне, как же все происходит.
И снова она одарила меня рассеянной равнодушной улыбкой.
— Наверное, люди всегда интересуются, откуда вы берете замыслы тех историй, про которые пишете?
Я кивнул, нахмурившись. Для той игры, которая завязывалась между нами, она была слишком проницательна.
— Ну, есть один и тот же вопрос, который постоянно задают... — она замялась, — нам. — Глаза ее стали пустыми и невыразительными, когда она продолжила: — «Как ты дошла до жизни такой, милая?»
Я постарался отвлечь ее от невеселых воспоминаний, спросив:
— И вы им рассказываете?
— Конечно. О, еще бы! За свои деньги они все получают сполна. Они хотят услышать историю, полную грязи и мерзости, чтобы на ее фоне почувствовать себя чистыми и непорочными — и они ее получают. Мы такое выкладываем... вам и в голову не может прийти...
— И сколько в историях правды?
— Ни капли, — быстро она. — Правды я никогда не говорю.
— А нет ли желания выложить ее мне?
— Кому она нужна?
— Может, быть кому-то и пригодится. Никогда не знаешь заранее. Мы живем в непростом мире...
— Конечно, тебе я расскажу. Но ты должен разговорить меня, задавать правильные вопросы.
Она замолчала, внимательно приглядываясь ко мне. Но я был не глупее ее. Я не собирался спрашивать ее, как она стала заниматься древнейшим ремеслом. Это-то было понятно. Нетрудно было догадаться, что у нее — свои представления о человеческих ценностях.
— О'кей, девочка, — сказал я. — Почему ты стала проституткой?
Она усмехнулась, и я понял, что нашел правильный подход. Я терпеливо ждал ее ответа и наблюдая за ней, смутно предполагая, что она расскажет. Ее внешность ничего не могла подсказать мне. Она была высокой брюнеткой с темными глазами, гораздо красивее, чем большинство ее товарок, и, когда мы с ней вошли в ресторан, мужчины откровенно провожали ее глазами. Голос ее удивлял мягкой серьезностью, в которой порой проскальзывали юмористические нотки. Трудно было представить себе, что ее могут мучить угрызения совести или что она склонна к вспышкам ярости. Но даже если она и впадала в такое настроение, она умела держать это глубоко в себе, чтобы не беспокоить случайных спутников.
Тем не менее не приходилось сомневаться, что она — проститутка. Девушка работала в одиночку, она не была связана ни с какой группой, не была членом «клуба», но и не фланировала по улицам и не ошивалась в барах.