И как только шалаш наполнился полумраком, его глаза вспыхнули! жёлтым огнём. И замерцали.
Все похолодело у неё внутри. Ледяная рука животного ужаса схватила её за горло. Ноги ослабели и
Было холодно, и что-то шершавое, тяжело надавливая, ползало по её коже. По ногам, животу, по груди, шее Это возбуждало. Но одновременно от этого становилось всё противнее.
Пахло чем-то странным и неприятно-острым.
Внезапно она поняла, что лежит совершенно голая на чём-то твёрдом, холодном и влажном. Земляной пол шалаша!? Вот она где!
Попыталась открыть глаза веки не слушались.
Странный запах приближался к лицу и вот оно, это что-то, то, от чего и исходил этот запах! Ей захотелось сбросить «это» со своего лица, и она провела рукой по лбу. И тут же открыла глаза, схватив что-то волосатое. Паук?! Нет. Это была рука волосатая и вонючая.
Она дёрнулась от страха, присела и упёрлась голой спиной в стену шалаша. Возле неё сидел, вернее, сидело, странное существо, напоминавшее Нет! Не может быть! Жёлтые глаза его мерцали как прежде.
Он! Но старый, смердящий, с волосатыми руками!
Она судорожно прикрыла руками обнажённую грудь, как будто это могло спасти её, и расширившимися от суеверного ужаса глазами, онемев, глядела на него. У неё не осталось сил даже крикнуть. А он продолжал смотреть на неё и водить противно по её лицу, шее, груди потом наклонился и, источая смрад, впился дряблыми губами в её губы, долго не отпуская и не давая дышать, истекая ей в рот густой слюной с привкусом крови. Он наслаждался Затем медленно отпустил её губы, дождался, пока она глубоко вдохнёт воздух, отстранился и у неё на глазах стал превращаться в того самого юношу, которого она спасла.
Ты больше никогда не увидишь меня таким, вкрадчиво произнёс он, вновь наклоняясь к ней и, вдруг с силой притянув к себе, откинул её руки, больно сжал обнажённые груди всё ещё волосатыми руками. Никогда. Всегда, встречаясь со мной, ты будешь, как и прежде, видеть только юное прекрасное лицо, мгновенно испытывать вожделение плоти, неодолимое желание отдать мне своё тело для истязания и покориться душой. Ключом к этой твоей заветной потайной двери плотских желаний будут мои глаза. Их взгляд проникнет в твою самую сокровенную, недосягаемую даже для тебя самой, глубину. Ты никогда не узнаешь о природе своей развращённой сути. Но всегда будешь такой развратной. Но только для меня. В каких бы обличьях я ни приходил к тебе жизнь за жизнью. Так было. И так будет всегда. А теперь запомни и забудь. Навсегда.
Свет давил на глазницы. Она поворачивала лицо то в одну сторону, то в другую, и ничего не могла с этим поделать.
Тело же её не могло сдвинуться с места. Грудь горела огнём.
Она прикрыла глазницы рукой и попыталась открыть глаза. Все тело мгновенно охватила боль. И какая-то странная усталость, которую она никогда ещё не испытывала.
Она снова прикрыла глаза. Боль чуть утихла. Полежав немного и приходя в себя, она опять сделала попытку открыть глаза тот же результат. Внезапно яркий свет перестал насиловать её глазницы, и пространство наполнилось чьим-то присутствием. Теперь она боялась открыть глаза. Сама не зная почему.
Любовь моя. Жизнь моя, раздался его голос. Мягкий и обволакивающий, он звучал музыкально-чувственно. Можешь открыть глаза, солнце не будет тебе больше мешать.
Она открыла глаза и очутилась в полумраке шалаша, вход в который был прикрыт полупрозрачной тканью. Солнце, действительно, больше не мешало ей. Но зато прямо перед ней мерцали его глаза жёлтые, дикие. Она вскрикнула и снова чуть не потеряла сознание. Он схватил её за запястья, крепко сжав и не давая вырваться и, наклонившись, впился губами в её губы. Она опять почувствовала привкус крови во рту.
Силы оставили её.
И она сдалась потеряла сознание
4.
Сегодня она решила принести ему одежду, потому что в лесу становилось прохладно. С каждым днём все прохладнее. Лето потихоньку отступало.
Она подходила к заветному месту, трепетно ожидая встречи их взглядов. Это было главным.
Шалашик стоял на берегу ручья, словно ожидая кого-то в гости. За то время, что она приходила сюда, этот дивный уголок леса приобрёл для неё особое значение. Ей даже казалось иногда, что и деревья здесь не такие как во всем остальном лесу, и солнце здесь светит мягче и милее, и птицы здесь мелодичнее выводят свои трели. Ручей был единственный и неповторимый. Шалаш стал для неё убежищем от всего остального мира: как только она переступала его порог весь остальной мир переставал существовать для неё. И пусть эти мгновения длились недолго, пока она ухаживала за незнакомцем, этого хватало ей, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой.