Он не моргая следил за этой яростной псевдожизнью, пока ничего не предпринимая, но уже напрягшись для решающей схватки. Первый бастион на пути всевластия рухнул, пусть его единственный защитник ещё жив, стоит только в этот раз отбросить врага борьба будет продолжена. Борьба до последней капли человеческих сил. Отбросить? Как можно обороть врага, у которого нет ни меча, ни доспехов, ни собственно физического тела? Оружием, к которому привыкли руки, тут не поможешь. Только чистая воля, несгибаемая сила собственной души, всё искусство жить, которое тебе отпущено.
Он выгнулся струной, и ярость его крика ударила по сгустку вражеской воли. Гнев клокотал, ярился, дрожа подобно туго натянутой тетиве. Подобно струне сладкозвучной лизанны. Подобно песне, самой обыкновенной песне, какие поют на привале дружинники. Поют, быть может, за мгновение до смерти.
Не проси меня петь о любви в эту ночь у костра,
Не проси называть имена, ты же понял всё сам.
Не сули за балладу неспетую горсть серебра,
Всё равно эту тайну я, странник, тебе не отдам.
Слышишь, сказка лучом по скалистым скользит берегам,
И судьба затаилась, растерянно нить теребя,
Лишь холодные волны всё так же бросались к ногам,
Только белые чайки носились, о чём-то скорбя.
Менестреля крылатое сердце легко поразить,
И метался в лучистых глазах сумасшедший огонь.
Он стоял, без надежды её полюбить,
Бесполезный клинок по привычке сжимала ладонь.
И была их любовь, словно пламя костра на ветру,
Что погаснет наутро под мелким осенним дождём
Пусть когда-нибудь в песне счастливой поэты соврут,
Но я знаю, лишь день, только день они были вдвоём.
А с рассветом их вновь развело перекрестье путей:
Он ушёл, а её через год забрала к себе смерть.
Как сказать, может, он даже помнил о ней,
Но о смерти её даже я не смогу ему спеть.
А на сердце осталась туманом глухая тоска,
Только время поможет потерю и боль пережить.
Не узнать никому, как я мёртвую нёс на руках,
Потому, что об этом я песню не смею сложить.1
Перевал был таким же пустынным, как три года назад. Тропа вилась меж скал едва заметной цепочкой тайных отметин, позволяющих провести лошадей да и самому шею не свернуть. Ходить этой тропой кому попало не складывалось, добрые же горные ветра вмиг заметали торный путь снежной пылью из расщелин скал, так что оглядись назад где следы твои, куда подевались? Не сыскать тех следов.
Ксанд любил этот перевал. За его недоступность, за его жёсткий нрав. Такая любовь может быть понятна лишь отшельнику, жаждущему уединения для святых дел, да Игроку, чья судьба таиться от сторонних глаз.
Но на этот раз его путь лежал не в одиночестве. За ним, продолжая и на отвесных скалах держать плотный строй, шагали шестеро воинов. Вышколенные армейские коняги двигались спокойно, не шарахались, в трещины ноги не совали, в общем пока обходилось без обычных для подобного перехода сюрпризов.
Попутчики тоже достались удачные. Его команды исполнялись в точности, ни единого раза никто даже взгляда косого не бросил, Ксанд твёрдо знал, что, в случае чего, все шестеро будут сражаться за него не на живот, а насмерть.
Однако Ксанд слишком привык к одиночеству, привык рассчитывать только на себя да изредка на старого друга, и теперь даже слово Светлейшего перед лицом его лучших гвардейцев не казалось ему чем-то надёжным.
Привал.
Пятеро лишь кивнули, принявшись поправлять подпруги и чистить лошадям морды от инея животные в горах важнее людей, шестой же воин, суровый и молчаливый здоровяк Тсорин, капитан княжеских гридей, пристроил на камнях мешок с поклажей и направился вверх по тропе. Ксанд вздохнул и поплёлся следом. Настороженный взгляд пристальных глаз цепко скользил по кромке рыжего доломита, обтянутого плотными мазками снега и сияющих безоблачных небес. Что-то он там увидел.
Тсорин, что случилось?
Воин, даже на таком морозном ветру не снимавший доспеха, остановился, поскрипел суставами, разминаясь, лишь потом обернулся.
Там кто-то есть, Ксанд. Я в этом уверен.
Наверху?
Да. Я заметил движение. Краем глаза. Однажды видел и силуэт. Это воин.
Ксанд с сомнением посмотрел наверх. Тропа казалась нехоженой. Да и то сказать, перевал обычно преодолевали южнее, этот путь был известен лишь избранным, лишь Игроки смогли бы разглядеть те знаки