Варг осклабилась, будто тигрица, демонстрируя свои острые клычки. Так беспардонно давно никто не сопротивлялся вниманию на памяти зверюги. Мари Эта девушка очень давно проявляла нрав свой в момент близости и вкус сладости легкой борьбы давно стерся. Хищница прижала к себе стройный стан супруги и легонько укусила в шею, с той же радостью лаская руками ее живот, соскальзывая вверх к груди и обратно к бедрам.
Чего озоруешь? Хочешь побыть плохой девочкой?
Уточнила зверюга, подернув бровями, когда губы коснулись потоком пламени кожи, а пальцы наоборот контрастом с холодом заставили вздрогнуть.
Ирен
Варг выдохнула горячий воздух, наклонившись к ушку супруги, прикусив его острыми зубками. Одна лапка зверюги чуть надавливала на плечо вампирши, пытаясь отдалить, а другой вплелась в алые волосы, которые все еще были ярче, чем румянец, который приобретали щеки с каждым новым мгновением. Зубки отпустили ушко вампирши, но с губ тут же сорвался стон, приглушенный, сдержанный. Зверюга зажмурила глазки, вжавшись в постель головой. Прогиб тонкого стана стал еще изящнее. Лана покусывала губы, брови нервно подергивались с прерывистым успехом скрытия рокота, рвущегося из груди.
Ты спалишь меня в этом пламени.
Прошептала зверюга, приоткрыв глаза, затянутые пеленой страсти, горящие желанием, что сводило тело, бросало в безумие, сладкое, нестерпимое.
Хочу
Тихо шепнула Ирен, проводя кончиком язычка по последнему пятнышку, которое вновь окрасила в столь яркий и любимый цвет.
Хочу побыть плохой девочкой для тебя. Побыть твоей и почувствовать тебя своей.
Ирен приподнялась над супругой, облизнув алые губки, которые тут же растянулись в озорной улыбке, зазывая к продолжению действия в этой сцене их общей жизни. Ручки прошлись по телу белокурой возлюбленной, твердо по обе стороны от ее лица удерживая нависшую вампиршу, вновь опустившуюся для нового поцелуя. Страстного, кидающего души и тела в неистовую пляску чувств. Губы сплелись с устами Ланы, а язычок блуждал по её рту, массируя небо, проходясь по ровному ряду зубов и ускользая от язычка, чтобы вновь неожиданно им овладеть.
В голове Ирен возникла мысль, напомнить о ночных поцелуях, нарочно поранив вновь язык об острый клык любимой, так что очень скоро в и без того пылкий поцелуй вмешались металлический привкус и больший напор со стороны вампирши, так как рука перешла вновь на грудь, мягко массируя её, чтобы сыграть на контрастах острее.
Может не заболеем тогда хоть
Шепнула Ирен, выдохнув клубочек пара, в прочем отстранившись от губ варга Ирен ускользнула ниже к самому заветному, оставляя влажные дорожки из поцелуев, не обходя стороной ни один шрамик. Кровь. Как же странно подливал ее вкус масла в огонь. С какой прытью и силой тело вампирши прижали к пламенеющему страстью телу варга. Легкая дымка сменилась заметной завесой дремучего старого рефлекса, который приписала природа естества, созданного древними вида.
С какой странной в тоже время кроткой нежностью Лана продолжила поцелуй, порой захватывая губу супруги, порой вновь впиваясь в обе, а порой зубками оттягивая нижнюю губу. Дыхание сбилось, а к большему удивлению от поцелуев зверюга извивалась, уходя в сторону, только ноготками да пальчиками скользя по нежной коже, по талии, порой задевая зону груди супруги за долю легкой игривости.
Ирен оставляла жгучие поцелуи, а разум убегал далеко, оставляя на своем месте лишь жгучее желание любить. Любить всю Лану от кончиков её волос, до пальцев ног. Губы касались каждого сантиметра кожи, не оставляя в покое и губы, которые любили так, что припухли они прилично. Проворные пальцы блуждали по телу, холодком своим сменяя пылкие поцелуи. Стоны варга больше всего ласкали слух вампирши, направляя на дальнейшие действия.
Вернувшись снова к губам аловолосая улыбнулась, облизнув нижнюю губу супруги, которую потом прикусила слабо, завлекая в новый поцелуй, проникая языком в её ротик. Горячий танец двух стихий, опасный для смертного, но здесь ни варг, ни вампир не рисковали навредить друг другу, разве что скрип постели обещал в одну ночь сломать ножки, удерживающие ложе, но и тот не умалял супруг.
И так продолжалась эта горячая любовная игра до ночи, а стоны вновь наполняли эту комнату, которая казалась прежде пустой без Ланы. Так и сердце клыкастой нынче заполнено было не только тем одиночеством, которое и вовсе исчезло, а каким-то непривычным счастьем, восторгом от того, что дождалась. Что все те годы были не зря прожиты.