Нанабозхо ухмыляется, в его серо-голубых глазах стоит смех.
– Точно тебе говорю. Знаешь, кто-то ведь должен этим заниматься, а кто еще возьмется за такую работу?
– Мне кажется, мы все должны ей помогать. Я бы непременно постаралась.
Он снова становится серьезным.
– В следующий раз, как ее увидишь, обязательно скажи об этом. Ей не помешает лишняя пара рук.
Есть и другие, кто не подходит близко, но те просто стесняются. Женщины-оленихи робко показываются из-за деревьев, мгновенно скрываются, стоит на них взглянуть, и тихонько возвращаются, когда думают, что я не вижу. Несколько раз я видела маленького быстроногого человека-зайца: уши у него падают на плечи, как длинные косы. Он застенчиво улыбается мне издали, но держится на расстоянии. Совсем недавно мне попалась на глаза группа лесных человечков – точь-в-точь как на иллюстрациях Элен Вентворт. Я с детства запомнила ее картинки в моей любимой книге сказок, а теперь точно знаю, что рисовала она с натуры. Трудно понять, почему эти существа не рассыпаются на отдельные веточки и сучки, – разве что их скрепляют клочки мха и ниточки лиан. Правда, я их плохо разглядела. Они перекликаются тонкими птичьими голосами, машут и улыбаются мне, но близко не подпускают. А жаль. Я бы хотела сделать подробный портрет, а не те беглые эскизы, которые успела набросать, прежде чем они скрылись с глаз.
И еще Тоби. Когда Джолена его спугнула, он несколько дней не появлялся, но как-то вечером, когда я присела порисовать после долгого дня утомительных процедур, он возник будто из-под земли.
– Привет! – кричит Тоби.
Я шарахаюсь от неожиданности.
– Ты откуда взялся?
Он коварно усмехается:
– Может, прямо из этого дерева.
Я улыбаюсь, а он плюхается рядом со мной и утыкается подбородком мне в локоть, чтобы заглянуть в альбом. Сегодня я опять рисую мухоморы и уже извела полдюжины страниц. В следующий раз в Мабоне надо обзавестись пастельными или обычными цветными карандашами или хоть красным мелком.
– Я и не знала, что ты в дереве живешь, – говорю я.
Он облокачивается о корень и пожимает плечами:
– Ты еще многого обо мне не знаешь.
– Верно, – признаю я.
Я оборачиваюсь, чтобы рассмотреть поближе его веселую озорную рожицу, на которой таинственным шепотком вдруг проскальзывает умудренное знание.
– В сущности, – добавляюя, – ясовсем ничего о тебе не знаю.
– Спрашивай о чем угодно, – великодушно позволяет он, как древний король, обещающий исполнить любое желание.
– Ладно. Что у тебя такое с Джоленой? Куда ты заторопился, когда она подошла?
Вид у него странный, и сдается мне, отвечать ему не хочется.
– Забудь, – говорю я. – Кажется, я сую нос куда не надо. Любопытство не доведет меня до добра. Это один из моих талантов – любопытство то есть, – и не самый приятный.
– Не в том дело, – отвечает он.
Ничего не могу с собой поделать.
– Тогда в чем? – Вопрос вырывается у меня помимо воли.
Он все мнется. Отводит глаза, чтобы не встретиться со мной взглядом, и я понимаю, что опять без спросу лезу к нему в душу. Пробую снова отступиться, пока ему не стало совсем неловко. Я знаю, что такое секреты, которые никому нельзя доверить.
– Забудь, – повторяю я, – не надо говорить о том, о чем не хочется.
– Дело в том, что я не настоящий, – вдруг выпаливает он.
И, обернувшись ко мне, шарит взглядом по моему лицу, ожидая реакции. Думаю, он находит в нем только недоумение, потому что никаких других чувств я не испытываю.
– Как это «не настоящий»?
Он пожимает плечами:
– Ты не поймешь.
– А ты меня испытай.
– Ты настоящая. Где-то там… – он неопределенно машет рукой, но я понимаю, что он имеет в виду, – у тебя есть тело, которое спит, пока ты здесь болтаешься. Ты настоящая. У тебя есть жизнь. Дух.
– На мой взгляд, духа тебе не занимать, – вставляю я.