Разумеется. Моя мудрая дочка Ульрика довольно часто проповедует мне на эту излюбленную ею тему.
Я вынуждена идти на это, мама, спокойно пояснила Ульрика, так как ты часто забываешь, впрочем, это и понятно, что кредиторы сократили цифру нашего годового дохода с двадцати пяти тысяч до шестисот талеров.
Графиня Трахенберг зажала уши и бросилась к одной из стеклянных дверей; все жесты этой величественной дамы более подошли бы избалованному ребенку. Она рванула дверь, хотела было выбежать вон, но вдруг остановилась, точно вспомнила что-то.
Ну, хорошо, проговорила она, снова хлопнув дверью, по-видимому уже немного успокоившись, только шестьсот талеров. Но позвольте же, наконец, спросить, на что они тратятся? Едим донельзя скудно какой-то нищенский суп, а еще Лена кормит нас рисом, яйцами да молочными кушаньями до тошноты, а порции пекко, которыми ты ежедневно угощаешь нас, становятся все гомеопатичнее. К тому же я облеклась в этот вечный мундир, тут она указала на свое черное шелковое платье, который вы соблаговолили подарить мне к Рождеству. Все, что могло сделать мою отшельническую жизнь сколько-нибудь сносной, новейшие французские книги, конфеты, духи все это давно сделалось для меня недоступным А потому я справедливо заключаю, что у тебя денег на расход больше, нежели ты показываешь!
Ульрика никогда не лжет, мама! воскликнула возмущенная Лиана.
Не могу же я отослать обратно на почту извещение! произнесла графиня. Прошу закончить эту комедию и уплатить деньги по счету.
Но где я возьму их? Надо отправить вино назад! спокойно настаивала на своем Ульрика.
Мать с громким воплем бросилась навзничь на диван и разразилась истерическим хохотом.
Спокойно, со скрещенными руками стояла Ульрика у изголовья дивана и смотрела, как билась и металась графиня в истерическом припадке, и на губах ее мелькала горькая, ироническая усмешка.
Бедный Магнус! прошептала Лиана, указав на дверь соседней комнаты. Как он там встревожится от этого шума! Пожалуйста, мама, успокойся! Магнус не должен видеть тебя в таком состоянии: что он подумает? обратилась она не то просительно, не то с упреком к матери.
Возмутительную сцену дочерям не удалось предотвратить всевозможными уступками и покорностью. Лианой овладело справедливое негодование, какое ощущает человек с твердым характером при виде подобного малодушия. Девушка дрожала уже не от страха чувствовалась уверенность в том, как она подняла руку, серьезно уговаривая мать. Но проповедь ее была гласом вопиющего в пустыне: крики и хохот продолжались.
Дверь в соседнюю комнату действительно отворилась, и Лиана побежала к ней.
Уйди, Магнус, останься там! попросила она по-детски растроганным голосом и мягко постаралась удержать входившего брата.
На самом деле не требовалось большой силы, чтобы не впустить в комнату этого худенького и деликатного молодого человека.
Пропусти меня, маленький Фамулус[8], сказал он ласково; умное лицо его светилось радостью. Я все слышал и принес гонорар.
Но при виде графини, бившейся в судорогах на диване, он невольно замер на пороге.
Мама, успокойся, сказал он с дрожью в голосе, подходя к ней. Ты можешь заплатить за вино. Вот деньги пятьсот талеров, милая мама!
И он высоко поднял руку, в которой держал банковские билеты.
Ульрика тревожно глядела ему в лицо; она сильно покраснела, но брат этого не заметил. Он небрежно бросил деньги на диван, где лежала мать, и развернул принесенную с собой книгу.
Посмотри, душа моя, вот она наконец! сказал он растроганной Лиане.
Лежавшая на диване графиня начала успокаиваться. Со стоном провела она по глазам рукой, и сквозь сжатые пальцы ее взгляд, вдруг сделавшийся осознанным, устремился на книгу, которую сын держал в руке.
Только не возгордись, мой милый маленький Фамулус! проговорил Магнус. Наша рукопись вернулась к нам изящным изданием. Она одобрена наукой и победоносно проходит сквозь перекрестный огонь критики. Ах, Лиана, прочти письмо издателя!
Молчи, Магнус! сурово и повелительно прервала его Ульрика.
Но графиня Трахенберг уже сидела на диване.
Что это за книга? спросила она.
Ни в грозных чертах ее лица, ни в повелительном тоне не было и следа только что прекратившегося истерического припадка.
Ульрика поспешно взяла из рук брата книгу и обеими руками прижала ее к груди.