Толпа загомонила.
Вы знаете меня. И вы знаете его не ты ли, Ушвар, приходил ко мне, когда он со дружками разгромил твою таверну а ты забыл об обиде дочери? И
Заткнись, теперь Харвар ударил по спине, по плечам. Заткнись, сученыш
Он бил и что-то говорил, и кровь летела на алтарь, уходя в камень. А он ощущал тяжелое давлеющее внимание богов.
Его стянули.
Вздернули.
И кто-то содрал боевой цеп, чтобы обрушить его на ноги. Боль была оглушающей, всеобъемлющей, и он не сумел сдержать крика. А Харвар скомандовал:
Теперь руки
мука длилась и длилась. Харвар, успокоившись, вдруг озаботился тем, что враг его умрет слишком быстро. И в рот жреца полилась вода, щедро сдобренная силой.
Вот так-то лучше, его похлопали по щекам. Что? Где ваши боги? Неужели они допустят подобное? Если уж не придут к нему на помощь, то на вас им подавно плевать
в алом тумане боли он слышал, как подходят люди.
Смотрят.
Плюют кто-то отворачивается, но таких немного прочие рвут, крутят раздирают на части тело, в котором жизнь держится едва ли не чудом. Но это не то чудо, за которое он станет благодарить богов
милосердия.
Бесполезно взывать о нем.
справедливость?
Им воздастся всем им они еще не понимают, что ступили на опасный путь мятежа, в котором сами же сгорят и он увидит он уже видит, благо, открыты врата времени.
колосья под серпом Жнеца они ложились под копыта тяжелой конницы, что пыталась подавить мятеж щепки, тонувшие в кровавом круговороте сгоравшие в огнях последней войны и уходившие медленно от голода и застарелых проклятий.
они будут вспоминать тот, иной мир, от которого отказались.
И оплакивать его над могилами собственных детей, не понимая, за что судьба оказалась так жестока. А те, кто выживут, застанут становление нового государства, и отнюдь не цветами и лозунгами будут кормить его, но вновь же кровью кровь единственно достойная пища для великих свершений.
Вспыхнуло пламя.
Оно заставило очнуться, выпасть из блаженного межмирья в явь, которая подарила новую боль. И ее жрец принял покорно, как принимал все дары Их.
Он покорно кричал, пока не сорвал голос.
Но молить о пощаде
Нет.
И смерть, что все-таки пришла, стала облегчением.
Вот и все, сказал Харвар, глядя на растерзанное тело. Теперь в видите, что это все
он обвел рукой храм.
не более чем страшилка вас пугали волей Богов, но на деле над вами стояла лишь воля людей, возомнивших себя богами а они
Он сплюнул на пол.
И растер плевок.
Поднял золотой венец, покрутил в руках и швырнул в толпу.
Вот ваша добыча. Ваши предки годами несли в храм золото, так по праву оно принадлежит вам
венец покатился по полу, чтобы быть остановленным чьей-то рукой.
Берите, Харвар спрыгнул с постамента, и толпа расступилась, пропуская его. Берите все! И не говорите, что я жаден
он вышел и дверь закрылась, захлопнулась с оглушающим грохотом, заставив весь храм содрогнуться. И мелким дождем посыпалась побелка.
Кто-то охнул.
Кто-то громко сказал:
Что за хрень
А по полу зазмеилась поземка.
Цветные витражи задернуло холодком, и венец упал на землю. Знака этого малого оказалось довольно, чтобы вернуть прежний страх пред Богами.
Они бросились из храма, толпясь и толкаясь.
Они колотили в дверь, и та сотрясалась от ударов, а потом все-таки распахнулась, выпуская всех их, отмеченных кровавой благодатью, на волю, которой жаждали. И когда последний из них покинул храм, двери его закрылись.
потом, много позже, храм пытались поджечь.
Но пламя скатывалось со стен его, а после метнулось к поджигателю, обняв его ласковыми огненными лапами. Он громко кричал
и тот, другой маг, пришедший после он оказался не умнее, если думал, что заклятье тлена повредит храму.
Каждому воздастся
и заклятье вернулось их было много таких, самоуверенных глупцов, спешивших делом доказать свою преданность новому порядку. Храм сожрал всех.
А потом его оставили в покое.
Стену вот возвели, будто одной было мало, и сделали вид, что ни кладбища, ни самого храма не существует.
Ричарда выплюнуло в реальность.
И он обнаружил себя, лежащим перед алтарем. Он видел босые ноги мертвеца, и алые его одеяния, которые в полумраке словно бы светились. Бледный лик его, искаженный мукой.
Теперь ты понимаешь? спросил жрец.