на чью-то шляпу багряного цвета перо на ней
тогда-то я мало что успела понять.
Увидеть.
Человека, стоявшего на камне. Он казался невероятно высоким. А плащ и вовсе заслонял солнце и небо. В руке человека был то ли посох, то ли труба, главное, что от него исходило сияние. И сияние это разлилось по камню, расползлось, поднялось волной, грозя затопить и октоколесер, и меня
Ложись! меня ударили в спину, опрокидывая в пропыленную жухлую траву. Дура
Ричард навалился сверху.
Сам ты я успела просипеть прежде, чем едкий ядовитый свет добрался до нас.
На мгновенье стало тихо.
Очень тихо.
Исчезло все. Небо.
Земля.
Воздух.
И я, оказавшись одна в этой необъятной пустоте, растерялась. Как такое возможно? И главное, что мне делать? Сознание словно раздвоилось. Одна часть его застыла в камне, которым стало тело, а другая наблюдала со стороны.
Вот октоколесер застыл, уткнувшись носовой решеткой в ствол сосны, что перегородила дорогу. Вот Тихон уткнулся лбом в стекло. Он жив? Та, моя другая часть, прислушалась и со странным удовлетворением отметила, что да, жив. И Грен, свернувшийся калачиком меж передних колес. Из пальцев его выкатился каменный шар, испещренный рунами
Ричард.
И Альер.
Идиоты, произнес он с невыразимой тоской в голосе. Вас же предупреждали
Что это?
Та, другая, свободная моя часть, была способна говорить. И видеть и то, что она видела, ей было не по вкусу. Собственное тело, нелепое в домашнем сером наряде. Юбка задралась, ноги раскинулись, туфля потерялась, а на чулке дырка появилась.
На пятке.
Когда успела?
Я смотрела на себя с неудовольствием, все же леди и в подобных обстоятельствах должна была оставаться собой
а тут еще Ричард.
Разлегся на мне, как на диване и какая разница, что я ничего-то сейчас не ощущаю, все одно обидно.
Это, моя дорогая родственница, ненавижу, когда Альер начинает говорить подобным покровительственным тоном, «Белый сон» теоретически и если так, то готов признать, что вас высоко оценили. И в мои времена подобное заклятье было из числа редких и дорогих
Сон, значит.
Белый.
Хотелось бы знать, что именно снилось Ричарду, если выражение лица его стало столь глуповато-счастливым? Разве что пузыри не пускает. И это, называется, грозный некромант, спаситель мира
Альер потер переносицу и задумчиво произнес.
Знаешь, не хочу тебя огорчать, но кажется, вас сейчас будут убивать
Человек в плаще ловко спрыгнул наземь. Отряхнулся. Покрутил железяку, сияние которой несколько поблекло, и, отшвырнув ее, бесполезную, в сторону, коротко свистнул. Тут же из зарослей терновника появились трое весьма характерного вида. Подходили они медленно, с опаской, но с каждым шагом уверялись, что заклятье подействовало.
А ты говорил, зазря потратились смуглый бородач пнул неподвижного Грена. Ишь лежат как живые
Он хохотнул и, подняв рунный шар, подбросил на ладони.
Знатная штучка
Не трогай, велел человек в плаще.
Теперь было видно, что сам он не столь уж высок, как мне показалось. Роста скорее среднего, худощавый и нездорово бледный.
А ты мне не указывай, бородач сунул шар в кошель.
А кошелей на широком поясе его висело с дюжину. Одни тощие, затасканные, другие вида солидного, третьи и вовсе роскошные, явно знавшие иных, куда более приличных хозяев.
Я не указываю, маг присел у тела и положил пальцы на шею. Я предупреждаю. Схватишь сторожевое проклятье, ко мне не приходи
Да я
Тихо, бросил третий, и стало и вправду тихо, хотя этот человек был вовсе уж невыразителен.
Не высокий.
Не низкий.
Не полный, но и не худой. Какой-то настолько никакой, что я и лица-то разглядеть не могла.
Полог, пояснил Альер, проводя над типом ладонью. И тот, словно почувствовав что-то этакое, обернулся свистнул клинок, рассекая воздух, и ушел куда-то в переплетение колючих ветвей.
Что за
Нервишки шалят, Халым? заржал бородач, но как-то тоненько, и отступил на всякий случай. Готовы все
И чутье неплохое, Альер покрутил в руках призрачный нож. И оружие интересно, зачем он с этой швалью связался-то?
Нож развеялся по мановению пальцев духа, и тот подмигнул мне, чтобы в следующее мгновенье оказаться за спиной Халыма.
Почто путников мирных обижаете? спросил Альер.