Терзаясь разладом с единственными близкими людьми, он стал заставлять себя заниматься медитастикой. Совершенно наобум, ничего не зная об этом. Кланы, ясное дело, секретов не выдают. Борису казалось, что разве может быть что-то сложное в молитве или призыву к духами Силы? В числе других мальчишек, его всегда манил Кром вокруг города и там они часами пялились на могучий лес и редкие лужайки в нём. Знали наизусть направления всех четырёх мест Силы, куда ходят, чтобы встать на новую Ступень со второй по пятую. И Борис тянулся туда в мыслях, взывал и мечтал увидеть хотя бы одного злыдня.
Правильный боец никогда не станет заниматься подобной ерундой. Есть кулаки, есть закалка тела и есть боевой дух ничего более не нужно. И если бы не великая мощь, что даруется искусникам Высокого штиля, то никогда бы Борис не позволил себе начать медитастику. Пришлось.
Он с криком подскочил на кровати. В груди жгло. Точнее, пока грезил, то чётко ощутил это, а теперь только боль в повреждённых рёбрах. Ещё и рукой сломанной треснулся, но её Мох крепко замотал. Даже сдуру не повредишь креплёная железными прутами повязка.
Пёрнул шоль? окликнул Мох.
Можт, вращая глазами и прислушиваясь к себе, буркнул Борис. Вроде, в груди сильно запекло.
Заживает. Меньше бы тебе дёргаться.
А, ну ладно, снова растянулся на лежанке Борис.
Он попытался вспомнить, что видел и слышал, но не смог. Казалось бы, вот образы, но они стремительно растаяли, как бывает утром после сна.
С большой неохотой Борис попробовал ещё раз. Ему с большим трудом удаётся удерживать осознанность. Его существо норовит куда-то ускользнуть и забыться. Тело думает, что пришла пора спать и потому приходится всякий раз собирать рассыпающееся внимание. Сверяться с явным миром.
Борис принялся пощипывать себя здоровой рукой, словно выдёргивая из грёз. Мысленно он взывал к духам Силы. В народе принято бояться их, так как злыдни появляются по их воле. Но Борис совсем не боялся и пытался добиться ответа. Внутри он чувствовал сильную жажду в силе, а значит и могуществе.
Через некоторое время он настолько устал, что крепко заснул. Мох довольно крякнул, заметив это и постарался не шуметь.
Несколько дней прошли в мучительных попытках ощутить Силу, а так же не думать о друзьях. Борис так измаялся, что готов был на стены лезть и всё же решился извиниться перед ними. Поистине это подвиг, ведь язык даже наедине с собой не хотел ворочаться для таких слов.
Не помня себя и не замечая боли от ран, он рванулся искать друзей. Сначала к дому семьи Гаврылы, потом по всяким тёмным закоулкам, где мог слоняться Орлёнок. Совершенно вымотавшись, таки нашёл на городской стене прямиком на их любимом месте.
Обыскался вас, говнюков! радостно выдохнул Борис, со стоном присаживаясь на давно запасённую соломку.
Никаких перил на стене нет массивные бетонно-каменные блоки возносились выше самых рослых пихт и так заканчивались. Ребята оборудовали себе местечко возле охранной башни. Клановые постовые уже их знают и, обычно, не гонят.
Чо припёрся? спросил Орлёнок.
Побазарить надо.
И о чём?
Косяк за мной. Простите братцы. Виноват я, сильно виноват. Нет кроме вас никого, а я так по-скотски.
Повисла тишина, лишь птицы из леса кричат, да в охранке кто-то чихнул.
Фигашеньки, первым не выдержал Гаврыла. Не думал, что ты извиняться умеешь.
А чо тут? улыбнулся Борис. Когда не прав, если.
Ну-у-у чо скажешь, Лёх?
Орлёнок пожевал губы, подвигал бровями и вообще весь изморщился.
Та пофиг! Прощаем.
Борис расхохотался и постарался приобнять друзей.
Что-то много всякой хренотени послучалось, да?
Угу! радостно подтвердил Гаврыла. Он выудил кусок хлеба из-за пазухи и протянул Борису.
Благодарю.
Ты два дня думал что нам сказать? повернулся к другу Орлёнок.
Да, типа того. Ещё медистатика-херастика всякая.
Оба друга неверяще уставились.
Брешешь! выдал Гаврыла.
Неа! замотал головой Борис, отчего с русых усов посыпались крошки. А чо ещё делать? Скучно.
Так эта ж благородная забава, не нашенская, возразил Орлёнок.
Пофигу. Вдруг сработает?
А чо надо?
Знать бы ещё Силу хочу, но к пустотникам не пойду.
Ах-хах! заржал Гаврыла. Словно они тебя зовут.
А я даже так не пойду. Ишь!
Могёшь, могёшь! заключил друг.