Тенар не знала, было ли ему известно, кто она такая, или нет, да это и не имело никакого значения. Он и без того ненавидел ее сверх всякой меры. Ее вина состояла в том, что она родилась женщиной. На его взгляд, в мире не было преступления страшнее. Наказания, достойного такого проступка, просто не существовало. Он целиком и полностью одобрял то, что сделали с Ферру.
– Господин, – обратилась она к более зрелому мужчине, – я не могу ждать от Короля, от чьего имени вы говорите и действуете, ничего, кроме искренности и открытости. Я с удовольствием воздам все почести Королю и его посланникам. Но я буду молчать, пока мой друг не освободит меня от клятвы. Это дело чести. Я не сомневаюсь, господа, что он даст о себе знать. Только, молю вас, дайте ему время на раздумье.
– Конечно, – ответил один, а другой продолжил: – У него будет столько времени, сколько ему понадобится. Ваше доверие, госпожа, крайне ценно для нас.
И вот, наконец, она спускалась по дороге в Ре Альби, еще не отойдя от перенесенного шока и от крутых поворотов событий. Слепая ненависть чародея; ее собственное гневное презрение; страх перед неожиданными для нее желанием и способностью мага причинить ей вред; внезапное избавление от ужаса в лице посланников Короля – людей, что приплыли на стоящем сейчас в гавани корабле с белоснежными парусами от самой Башни Меча и Трона, центра правопорядка. Тенар переполняла благодарность к ним. Воистину на троне теперь был Король, и величайшим сокровищем его короны являлась Рука Мира.
Ей понравилось умное и дружелюбное лицо юноши и то, что он преклонил перед ней колени, словно она была королевой, а также его улыбка с умело скрытой хитринкой. Она обернулась. Посланники поднимались по дороге к поместью вместе с чародеем Аспеном. Казалось, они по-дружески беседовали с ним, как будто ничего не случилось. Это слегка уменьшило ее безграничную веру в них. Прежде всего, они были придворными. Данная ссора их не касалась. И не им было судить, кто тут прав, а кто виноват. Кроме того, он был чародеем, причем состоявшим на службе их гостеприимного хозяина. И все же, подумала она, им не следовало так беспечно прогуливаться и дружелюбно болтать с ним.
Люди с Хавнора гостили у Лорда Ре Альби еще несколько дней, вероятно, надеясь, что Верховный Маг передумает и заглянет к ним, но они не пытались его искать и не докучали Тенар вопросами о его вероятном местонахождении. Когда они, наконец, покинули поместье, Тенар сказала себе, что пришла пора принять решение. Здесь ее ничто не удерживало, а причин для ухода отсюда было целых две, и весьма веских: Аспен и Хэнди. Ни один из них не оставит их с Ферру в покое.
И все же Тенар нелегко было принять решение, ибо уходить ей не хотелось. Покинув Ре Альби, она навеки теряла Огиона, поскольку пока она жила в его доме и полола его лук, потеря почти не ощущалась.
– Там, внизу, мне никогда не снилось, что я парю в облаках, – подумала она.
Здесь, куда прилетал Калессин, она была Тенар. Внизу, в Срединной Долине, она вновь станет Гохой. Она медлила, уговаривала себя: «Стоит ли мне бояться этих негодяев, убегать от них со всех ног? Ведь этого они и добиваются. Разве можно позволять им помыкать мной?»
В конце концов она решила:
– Ладно, вот только закончу делать сыр.
Тенар не отпускала Ферру от себя ни на шаг. А время шло.
Когда Мосс заглянула к ней поболтать, Тенар спросила ее о чародее Аспене, не открыв ей, впрочем, всей правды, но упомянув, что он порядком напугал ее – хотя, возможно, маг только этого и добивался.