А что, давайте смотаемся. Не так уж и далёко. А если ничего не увидим до самой темени, сдаётся, успеем вернуться, вечера ныне долгие, я и с картошкой управлюсь.
«Да, пошли», «Что уж там, чай, не десять вёрст», «Ох, Михайла, держись, если наплёл», раздались добродушные реплики, и все мы двинулись самым коротким путём, на угол деревни, к мишиному дому, а затем по косогору к Егорьевскому холму.
Солнце, неспешно скользившее за горизонт, слегка подсвечивало поднимавшуюся с полей и лугов дымку, уже густо лежавшую в низинах, но почти незаметную в белесом небе. Долгое время мы шли молча.
Интересно, призовут нас сразу после выпускных или нет? задумчиво произнёс кто-то из ребят.
По мне, так поскорее бы, отозвался Егор. Будет кому письма писать, шутливо толкнул он локтем в задумчивости шагавшую рядом с ним Любу.
Ой, не смеши! от неожиданности зарделась она. И что ж ты напишешь с фронта? «Я герой, валю врага одной ногой», и всё эдакое, да? и, пытаясь скрыть смущение, снова залилась смехом.
Ну, уж мы найдём, что написать, загадочно сказал Егор и замолчал, не меньше её смущённый.
А немцы-то, говорят, опять на Москву метят, задумчиво проговорил Фёдор.
Значит, скоро вспять побегут, непременно побегут, обрадовался смене темы Егор. Если уж в сорок первом драпали, то теперь, после Сталинграда, пощады им и вовсе не видать. Сами знаете, каково медведю из берлоги вылезать и неохота, и лень, да и пригрелся вроде, усмехнулся он и продолжал: Но аще вылез спасайся, кто бегать горазд. Так и мы, сидим каждый возле своей печки, да про своё житьё-бытьё толкуем, нас не трогают и мы никого не донимаем. Но если нас разозлить насерьёз, да ещё собрать всем миром тут уж никакая сила нашего брата не своротит.
Эк толкуешь, прямо училка на классном собрании, усмехнулась Нина.
Да это мой дед так гуторит, сказал Егор. Наслушался, должно быть, радио. Хотя, по мне, не так уж он и неправ. Не зря ж в германскую с немцем бился.
Прав, это точно, поддакнул Фёдор и вновь погрузился в молчание.
Он ещё говорит, что если б нам дали оружие получше в ту войну, в Берлине были б, это точно. А вот не добили их тогда они и полезли сызнова.
Твоего бы деда к нам на уроки истории, вот бы уж где ему досталось, усмехнулся Витя.
Ему и так досталось, не отступал Егор. Пришёл с германской контуженый, полуслепой а ему потом и выдали, в нашем же сельсовете: ты, мол, империалистов защищал, против братьев-рабочих немецких воевал, скажи спасибо, что терпим тебя здесь, и то только из-за твоей немощи, да возраста. А ведь он простым солдатом был куда скажут, туда и иди, в того и стреляй. И попробуй откажись.
Многие, однако, отказывались, особенно после революции, вступил в разговор Миша. Мой дядя Пётр братался, говорят, с немцами, потом в партию на фронте вступил.
Как с такими можно брататься! неожиданно возмутился Фёдор. Вот мой дед в плену у немца два года сидел. Знали бы вы, что они вытворяли, как издевались над пленными, особенно русскими. А ведь он на хуторе работал на хозяина. А многих на фронт посылали, окопы немцам рыть. Это против своих, значит. А тех, кто отказывался сразу к стенке. И скольких постреляли
Вот проняло-то Федьку, улыбнулся Егор. Мой дед тоже говорит, что не брататься надо было, а добивать немца.
Ну, коли не понял немец тогда, что русский и с дубиной может навалять, что-то теперь с ним будет, когда у нас вдосталь и танков, и самолётов, и пушек и, наверное, много чего такого, о чём мы и не догадываемся, продолжал, воодушевившись, Фёдор. Зря ли в Горьком заводы день и ночь дымят?
Но пока-то немец возле Курска и Орла так и стоит, а не мы у Берлина, кисло вставил Витя.
Дайте срок, ребята, примирительно сказала я. Они же в сорок первом со всей мощью исподтишка навалились на нас.
Прогоним немца, непременно прогоним, сказал Егор, словно стараясь уверить самого себя. Да и кто с такой страной сможет справиться? Кто такие леса пройдёт, озёра и реки переплывёт? Да у нас и девчата, если надо, не хуже парней воевать могут, добавил он и при этом выразительно взглянул на Люду.
Но та на сей раз проигнорировала приглашение пококетничать. Она быстро шла по косогору, вглядываясь куда-то вдаль, и вдруг остановилась.
Тише, ребята, сказала она. Слышите?
Все как по команде замолчали. И то ли у Люды был самый тонкий слух как-никак, в музкружке в школе занималась то ли ей просто померещилось, но никто так ничего и не услышал. Разговор возобновился, хотя и без прежней живости. Каждый из нас явно пытался уловить что-то негромкое и далёкое, но тщетно. Однако вскоре Нина вдруг насторожилась.