Глупо, обронил Мишка.
Что глупо? спросил Генка.
Играть с государством в азартные игры глупо.
Лучше украсть?
Представь себе. Шансов разжиться куда больше.
Андрею на вельветовую курточку села божья коровка. Мишка осторожно снял ее и сказал:
Андрюха, загадай три желания.
Загадал, отозвался Андрей.
Ну, говори.
Хочу свободы и денег.
Деньги и свобода одно и то же, сказал Мишка.
Значит, много денег.
Ладно, давай еще два желания.
Хочу кого-нибудь поиметь, признался Андрей.
Ну, это само собой. А третье?
Чтобы слободские и центровые не мешали жить.
Много хочешь, вставил Генка.
А я с Андрюхой согласен, сказал Мишка.
Снова помолчали.
Мы всем еще покажем, запальчиво произнес Андрей.
Генка и Мишка промолчали; видно, они не разделяли этой уверенности.
Ребята еще немного посидели и разошлись по домам.
А где деньги? спросила мать, когда Андрей вернулся.
Нет денег.
То есть как?
Так. Завтра отдам. Заработаю и отдам.
Удивительно, но мать не стала ничего выяснять.
Андрей ушел в свою комнату, взял книгу Льва Шейнина «Старый знакомый», лег на диван и стал читать про благородных грабителей и удачливых медвежатников.
Послышались осторожные шаги матери. Андрей взял учебник химии и прикрыл им книгу Льва Шейнина.
Что читаешь? поинтересовалась мать.
Как видишь, химию.
Покажи-ка дневник, химик.
Андрей протянул дневник. Мать полистала, вздохнула:
Сплошные тройки.
Ну почему? возразил Андрей. И пятерки есть, и четверки. По истории, по географии, по литературе, по физкультуре.
А где двойки? Тебе что, двойки не ставят?
Хорошо, получу двойки, если так хочешь, согласился Андрей.
Не верю я тебе, сказала мать.
«В кого же мне быть лучше?» подумал Андрей.
Мать пошла на кухню. Андрей проводил ее взглядом и начал соображать, как бы отомстить хрустальщику. Ничего путного в голову не приходило. Откуда Андрею было знать, что судьба уже распорядилась.
Когда очередь к хрустальщику иссякла, к приемному пункту подошли четверо пацанов лет четырнадцати-пятнадцати. Один остался стоять на стреме. Трое спустились в подвал. Один встал в дверях. Двое самых старших и крепких подошли к хрустальщику.
Тот сидел на стуле среди ящиков с бутылками, которые громоздились под самый потолок.
Гони монету! приказал пацан.
Чего? набычился хрустальщик. Салага, ты на кого тянешь?
Другой пацан сказал твердо:
С тобой люди говорили? Говорили. Тебя предупредили? Предупредили. Плати, урод!
Хрустальщик поднялся с шоферской монтировкой в руках.
Сейчас заплачу.
Но он не успел даже толком замахнуться. Пацаны толкнули на него ящики. Бутылки с грохотом посыпались вниз. Хрустальщик упал, порезал руки об осколки, но тут же вскочил и бросился на пацанов.
Те кинулись к двери. Они готовы были сбежать, но на пороге выросли двое постарше с ножами, какими обычно режут свиней.
Они проткнули хрустальщика с двух сторон. Мужик издал стон, похожий на рев животного, и стал оседать на пол.
Один из старших обвел глазами пацанов:
Ну чего стоите? Делайте!
Пацаны вытащили отточенные велосипедные спицы и принялись тыкать неподвижное тело хрустальщика.
Белый танец
Отец вошел в комнату, врубил на полную катушку радио и начал копаться в шкафах. Каждое утро он что-то искал, не находил, психовал, мешал спать. Есть такая болезнь ангедония. Плохое настроение по утрам.
Диктор сказал сначала по-русски, а потом по-казахски, что время семь часов десять минут утра. И предложил послушать музыку Брусиловского. Из динамика полились звуки домбры.
«Какого черта этот Брусиловский сочиняет казахскую музыку?» подумал Андрей и разлепил глаза. Рядом сопел на раскладушке девятилетний Славик. В кресле-кровати спал младший брат Валерка. Счастливый пукеныш, он еще не учился.
Андрей натянул одеяло на голову. Отец тут же сдернул.
Вставай, хватит нежиться.
Славика, любимчика своего, пока не будил. Давал доспать.
В ванной Андрей продрал глаза. Глядя в зеркало, выпятил челюсть. Так он себе больше нравился, выглядел мужественней. Почистил зубы, поскреб отцовской бритвой щеки и подбородок. Эта чертова борода никак не хотела расти.
Отец распахнул дверь в ванную.
Хватит рисоваться. Марш завтракать.