В отличие от остальных, мужчина никуда не спешил он вообще не двигался, а просто стоял почти на самой середине моста, сложив руки на перила. Кажется, курил или просто задумался о чем-то своем, глядя вниз, в мутную воду Фонтанки.
Нет, не он. Слишком расслабленный и слишком близко. Заметивший меня Одаренный был заметно дальше раза в полтора-два. Скорее всего, стоял где-то прямо за решеткой Летнего сада, скрываясь среди зелени. Но разглядеть я его, конечно же, не мог. И он то ли понял, что я его засек, то ли просто потерял интерес чувствовать чужое присутствие я перестал сразу после того, как посмотрел на курильщика на мосту.
Да чтоб тебя вздохнул я.
Стоило быть осторожнее. В конце концов, в последнее время в Петербурге стреляют и нередко даже в князей Но не бежать же сейчас туда, к саду, выискивая кого-то, кто вполне мог даже не быть злоумышленником. Есть дела и поважнее.
Я захлопнул дверь, обошел «Чайку» и направился к двери. Скучающий на посту снаружи городовой не обратил на меня никакого внимания похоже, на угрозу имперским безопасникам я никак не тянул.
Зато внутри меня ждали. Крепкий мужик в штатском встретил меня взглядом, приподнялся из-за конторки и тут же уселся обратно.
Добрый, ваше сиятельство, сказал он. Проходите.
Куда? не понял я.
Прямо и направо, кабинет в конце коридора. Дежурный вытянул руку, показывая путь. Его светлость ждет.
Ага. Вот тебе и устроил сюрприз.
Двери толстые, из темного дерева выглядели солидно. Крепко, надежно и чуть ли не одинаково. Не было даже номеров кабинетов и помещений не говоря уж о должностях и фамилиях. То ли в Третьем отделении особенно рьяно относились к конспирации, то ли все, кому в принципе был открыт вход в святая святых имперских жандармов, и так прекрасно знали, зачем и куда следует идти.
Скорее второе. По пути мне встретились несколько человек невыразительных, каких-то средних, в одинаковых серых костюмах. И никто из них не то что не поинтересовался, что здесь забыл семнадцатилетний парень, даже не посмотрел в мою сторону. Только в самом конце коридора я почувствовал касание чужого Дара: все-таки проверяли. К Самому вряд ли пускали кого попало но я оказался в списке избранных.
На мгновение я испытал что-то вроде мандража. Едва ли беседа с Багратионом сулила мне какие-либо неприятности, но что-то подсказывало: после того, как я открою эту дверь, пути обратно в переносном смысле, конечно же, уже не будет.
И все же.
Я решительно взялся за ручку и вошел в кабинет.
Присаживайся, Саша. И подожди пару минут Не ждал тебя так рано.
Голос я узнал, но самого Багратиона разглядел не сразу, хоть его утопающая в полумраке обитель и не отличалась солидными размерами. Скорее, наоборот оказалась неожиданно скромной для чина второго класса. Письменный стол огромный, чуть ли не на половину кабинета, пара кресел для посетителей, узкий диван у стены, полка с документами, сейф и еще одна дверь в углу. Возможно, ведущая в куда более просторные покои: почти наверняка Багратиону порой приходилось засиживаться допоздна а то и вовсе ночевать на службе.
Неудивительно, что при такой жизни он в свои неполные сорок пять так и не обзавелся семьей, хоть и считался одним из самых завидных столичных женихов. Наследник древнего и богатого рода грузинских князей, потомок героя Смоленской битвы, действительный тайный советник, могущественный Одаренный, истинный слуга государыни императрицы, блестящий кавалер пресса разной степени желтизны приписывала Багратиону великое множество романов и порой весьма сомнительных.
Меня интересовал только один.
Но если Багратион и правда приходился мне отцом, да еще и знал об этом, внешне это не отражалось никак. Он сидел напротив меня в рабочем кресле и что-то писал. Приглядываться я, понятное дело, не стал, но почему-то сразу понял: документ вполне мог бы и подождать. Видимо, светлейший князь просто решил проучить меня за нарушение субординации.
Пришлось потерпеть к счастью, недолго. Закончив писать, Багратион сложил бумагу пополам, убрал в ящик стола и тут же достал оттуда какой-то сверток.
Ситуация у тебя скажем так, неоднозначная, задумчиво проговорил он. Так что торжественную часть мы, пожалуй, пропустим.
Что это?
Я с опаской скосился на лежавший прямо передо мной кусок матовой ткани то ли черной, то ли темно-синей, сложенный в несколько раз. Сверток не казался большим, но, судя по всему, содержал что-то весьма важное.