Как много слов, как витиевато сформулирована фраза «другая деловая информация», призванная закрыть фантомный пробел в утомительном перечислении типов сведений. Ну что же, ответственно заявляю, что ничего из вышеперечисленного разглашать не намерен. Для освещения моей истории этого не требуется. Я буду описывать лишь процесс урегулирования вопросов трудового характера и свои собственные переживания и мысли, которые, насколько мне известно, не были мне переданы работодателем и не являются его собственностью. Хотя после совершенно лживой риторики некоторых лиц, упомянутых ниже, ни в чем нельзя быть уверенным.
В соответствии с пунктом три-точка-четыре соглашения о расторжении трудового договора «работник признает, что он не имеет к работодателю никаких имущественных и / или неимущественных претензий». Такой пункт является стандартным в составлении типовых соглашений о прекращении взаимоотношений между сторонами, но это не мешает ему быть смешным при всей своей простоте. Подумайте, компания же не подписывается ни под одним подобным обязательством, а это значит, что менеджмент при желании может в будущем предъявить вам как работнику любые претензии. Отдельно стоит отметить следующее: если работник выражает претензии работодателю, то почти всегда это не отражается на конкретных людях представителях компании. Если же компания, представляемая конкретными людьми, выражает претензии работнику, то это скажется на нем не только как на сотруднике фирмы, но и как на обычном человеке, и повлияет на всю его жизнь. И если вы не Джефф Безос, то с вероятностью, близкой к единице, ресурсы компании, которая она способна направить на предъявление вам претензий, значительно превысят ваши собственные ресурсы для защиты. Крепостное право в России отменили некоторое время назад, но, похоже, не все об этом знают.
Еще один забавный пункт соглашения о расторжении трудового договора, три-точка-пять, гласит: «работник не вправе неуважительно или пренебрежительно высказываться в адрес работодателя или его аффилированных должностных лиц, акционеров или работников». Забавным я его считаю потому, что, очевидно, его цель сохранять имя компании незапятнанным, но по формулировке, в которой сквозит обычная трусость, видно, что в ряде случаев работники обладают достоверными фактами, разглашение которых может нанести урон репутации работодателя; компания же занимается крючкотворством, чтобы защитить себя, заставляя часто безвольных и наивных сотрудников подписывать документы, напичканные умозрительными дефинициями. Все это может делаться вместо того, чтобы реально решать проблемы, наносящие урон репутации этой фирмы. Мне, например, наплевать, что кто-то может сказать про меня: я достаточно уверен в себе как в профессионале и личности, чтобы не бояться, что мой знакомый, услышав нелицеприятные заявления в мой адрес, изменит свое мнение обо мне. В мире корпораций, видимо, иные правила, компании склонны «думать» иначе.
Итак, имеем промежуточный итог: разглашать конфиденциальные данные здесь и ниже не планирую, позволять себе делать неуважительные высказывания в адрес компании не собираюсь, претензий к компании не имею, и вообще вся эта история вымышленная, как мы помним. Я, кстати, действительно считаю компанию отличной платформой для работы и развития, однако в ней работают не роботы, а люди (пока), а человеческий фактор надо учитывать (урок для меня). Надеюсь, мощи корпорации хватит, чтобы перемолоть все текущие трудности и продолжать изменять мир к лучшему. Такие возможности у нее есть.
Важный момент: когда мне дали на ознакомление соглашение о расторжении трудового договора, я счел, что моя война завершена. Это было моей ошибкой, но, к счастью, не повлекло негативных последствий, потому что к тому времени я уже взял в привычку подстраховывать каждый свой шаг. Со мной продолжали обращаться по-скотски, используя такое поведение как инструмент оказания на меня давления. Эйчар[4] вызвала меня в переговорную комнату и буквально швырнула документ, ледяным голосом заявив, что его надо подписать. Я ответил, что мне необходимо время на ознакомление, эйчар выделила мне десять минут на шестистраничный документ, написанный на русском и английском языках. Мне было сообщено о важности этой процедуры, а также о том, что я трачу чужое время. Также прозвучала прекрасная по своей смысловой глубине фраза «здесь и так все понятно».