Родители за меня не беспокоились учителя им сказали, что я один из самых популярных мальчиков в классе. И что мы с друзьями хотя и не в числе лидеров, но нас уважают и считаются с нами. Отец с матерью, конечно, вздыхали над моими отметками и отсутствием интереса к учебе, но утешались тем, что я «хороший мальчик» и что наша компания «не пошла по кривой дорожке». Это я однажды подслушал от отца, когда он по телефону с матерью говорил, и мне смешно стало. А теперь, после всей этой истории с дедушкой, мне еще смешнее. А может, наоборот, совсем не смешно.
Но до катастрофы оставалось еще несколько часов, и в тот день я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете, когда Анхель забирал меня из школы, чтобы везти в фонд. Мне даже неважно было, что Хуаны Чичарро со съемочной группой там уже не будет. Деду надо было еще немного поработать в кабинете, но он пообещал, что потом отвезет меня в какое-то крутое место в какое, он не хотел заранее говорить. Мне ничего больше не оставалось, и я пошел убивать время в библиотеку фонда. Там было полно информации про несравненного Даниэля Каноседу. Дома у деда я откопал в документах один факт, который меня озадачил, и я стал искать в книгах подробности, чтобы разобраться. Наконец я кое-что обнаружил. Теперь это мне впору было воскликнуть:
Ну и шельмец!
На прошлом благородного и сиятельного Даниэля Каноседы темнело вонючее грязное пятно. Образ нашего идеального сверхчеловека, оказывается, портила одна мелочь. И не то чтобы я раскрыл какую-то великую тайну документы были никакие не секретные и в книгах это упоминалось. Всё в открытом доступе бери да читай! Только об этом деле говорилось как-то вскользь. Я поискал в интернете, но особенно ничего не нашлось. Молчание и тайна. Швейцария.
Я сомневался, спрашивать ли об этом у деда. Конечно, он мог бы кое-что разъяснить, но я боялся, что он меня пошлет. Или посмеется над моим невежеством: «Да ты что, впервые об этом слышишь, шельмец? А откуда, по-твоему, взялись твои деньги? Если»
Я закрыл для себя тему. Только спросил у Долли, где можно отксерить пару разворотов из книжек.
Давай, королевич, только отметь страницы, какие тебе нужны
Да не надо, я сам.
Долли умилилась, что я такой славный мальчик сам всё сделаю, вместо того чтобы ее гонять. Я знал, что она хорошо ко мне относится, потому что я внук своего деда, но в ее симпатии было сколько-то процентов искренности, и я был тронут.
Дедушка закончил работу и с загадочным видом посадил меня в машину.
Куда мы едем?
Так я тебе и сказал.
Я промолчал. Ясно было, что ничего от него не добьюсь. У деда на лице играла та полуулыбочка, с которой он всегда позировал для фото. Которую теперь все считают наглой ухмылкой. Ухмылкой человека, который без спроса сожрал целый мир за один укус, пукнул на весь ресторан и даже не подумает извиниться.
Но пока что это был просто очередной сюрприз. Машина выехала в верхнюю часть города и поехала обычной дорогой, как будто домой к дедушке. Туда мы в итоге и прибыли.
Дедушка, я не понял.
Тогда помолчи, и скоро всё поймешь.
Анхель нажал кнопку на пульте, и дверь гаража открылась. Дедушка жил в коттедже с роскошным садом у проспекта Бонанова. Там был крытый бассейн (на лето крышу убирали), спортзал, теннисный корт, небольшое футбольное поле, которое дед распорядился устроить специально для меня, и небольшой гараж, где пылилась «Монтесса» мотоцикл, на котором дед рассекал в молодости.
Анхель не высадил нас перед входом в дом, а завез прямо в гараж. Дед вышел из машины, я, заинтригованный, последовал за ним. В углу стоял прицеп, а в нем, накрытое тканью, бугрилось что-то большое и непонятное.
Ну-ка полюбуйся, что у меня тут весело произнес дедушка.
Он сдернул ткань, и я невольно вскрикнул.
«Монтесса»! Ты ее починил! Она на ходу?
В мастерской уверяют, что да. Скоро проверим. Я велел на маленькую машину приладить фаркоп для прицепа, чтобы возить мотоцикл куда угодно.
Дедушка, какая красота!
Рад, что тебе нравится, потому что тебе на этой красоте ездить.
Что?! Но у меня же прав нет!
Ну так получишь. 125 кубов с шестнадцати лет можно. Хочу, чтобы ты учился обращаться с мотоциклом. Это он сделал меня тем, кто я есть. Пора тебе уже стать жестче. Нам тут сопляков не надо.
Родители не разрешат, сказал я, вспомнив вдруг, что у меня самый скучный на свете отец, пресный, как заводской хлеб, а мать появляется в моей жизни только в самые неподходящие моменты, чтобы мне что-нибудь запретить.