3
Постоялый двор «Нант» располагался в закоулках Пале Рояля, в довольно злачной части этого торгового уголка столицы. Вход в гостиницу был зажат между двумя мясными лавками, на такой узкой улочке, что сюда не заезжали никакие повозки разве что тележки зеленщиков. Оставив экипаж неподалеку, мы с Брике пешком добрались до двери, минуя бесконечные ряды арльских колбас и овернских паштетов, обдававших нас головокружительными запахами. Брике почтительно пропустил меня вперед, провел до лестницы, по пути рассказывая о том, что ему удалось выведать во время визита в «Нант» на рассвете.
Это здесь, ваше сиятельство. Второй этаж, пятая комната слева. Утром я видел там Гариба, он чистил сюртук герцога так что мне даже расспрашивать не пришлось, где ваш супруг живет, все и без расспросов выяснилось.
Разумеется, Гариба невозможно было с кем-то спутать. Я сказала Брике, чтобы тот ожидал меня внизу, и с сильно бьющимся сердцем почти взлетела по лестнице. Интуиция подсказывала мне, что я застану мужа на месте. Разве была у роялистов возможность свободно разгуливать по Парижу сейчас, когда переговоры с первым консулом не закончены? Окруженные сонмом полицейских соглядатаев, они наверняка коротают дни за преферансом и страшно скучают, потому что никуда не выходят. Так что я наверняка найду Александра дома Предвкушая встречу, я была сама не своя от волнения. Мы не виделись почти три недели. Три недели, в течение которых каждый день мог закончиться для него расстрелом!..
Госпожа?!
Индус в белом тюрбане вынырнул из противоположного конца гостиничного коридора так неожиданно, что я почти столкнулась с ним и чуть не выбила у него из рук поднос, уставленный бутылками с вином. «Как видно, мелькнуло у меня в голове, предполагаемый преферанс щедро сбрызгивается бургундским!» Вслух я сказала:
Да, это я, Гариб. Не стоит удивляться до такой степени! Я приехала повидаться с супругом.
В полумраке коридора лицо Гариба казалось темным, как эбеновое дерево. Он совладал с первоначальным удивлением и, поклонившись, пробормотал, что хозяин совсем не ждал меня в Париже.
Разумеется, я не предупреждала заранее о своем визите. Но между мужем и женой во Франции это и не является обязательным условием Ну-ка, проведи меня к герцогу.
Герцог спит, госпожа, выговорил индус, меняясь в лице.
Спит? Честно говоря, я никак не ожидала такого сообщения. В полдень?
У хозяина сильно болела голова, как иногда бывает. Он выпил вина и уснул.
Что-то в тоне индуса заставило меня насторожиться. Я бросила взгляд на бутылки на подносе:
Куда ты несешь все это?
Друзья хозяина, благородные господа, приказали доставить.
Ну, так доставь. А потом мигом проведи меня к мужу.
Мой тон был так повелителен, что индус и не помыслил больше препираться. Поклонившись еще раз, он метнулся к одной из дверей и скрылся за ней. Бутылки позванивали в такт его движениям. Как ни быстры были его маневры, я успела бросить взгляд за дверь, распахнувшуюся перед ним на пару секунд, и мне показалось, что в клубах сигаретного дыма я различила массивную фигуру Кадудаля у окна. Ид де Невиль тоже был там. А еще граф де Бурмон, мой прошлогодний воздыхатель, развалившийся на неубранной постели в довольно-таки небрежной позе. Вся эта картина, по правде говоря, вызывала уныние. Мне показалось, я заглянула к узникам в камеру, и от увиденного сердце у меня сжалось.
Гариб, одергивая сюртук, вернулся, сделал почтительный жест рукой:
Пойдемте, госпожа. Комната хозяина с другой стороны.
Минуту спустя я уже стояла посреди гостиничного номера небольшого, но хорошо убранного, видимо, сказывались заботы индийского камердинера. Обстановка здесь состояла из платяного шкафа, стола и импровизированного умывального столика, устроенного в углу посредством какой-то хромоногой подставки и медного таза. Стол был чист, тарелки аккуратно сложены, чернильный прибор в безукоризненном порядке. Альков был задернут клетчатой домотканой занавеской. Отдернув ее, я увидела спящего Александра и спустя миг почти отшатнулась: такой терпкий стоял здесь винный дух.
Растерянная, я обернулась к индусу:
Боже правый да ведь герцог был пьян?
Стоило добавить «мертвецки пьян», но я не могла выговорить таких слов перед прислугой. Индус, пряча глаза, в который уже раз поклонился, словно хотел за этой почтительностью скрыть смущение: