как-нибудь иначе
Лекарство
У моего лекарства
Множество контрастных вкусов.
Увлекшись ими или озадаченный
Разницей меж ними,
Пациент забывает страдать.
Истинное Я
У Сущности
нет апорий
дескать «Убий»
иль «Не убий»
пока ж я суть
не изучил
в ум новичка
себе вдолбил:
мой Первый Долг есть
«Не убий»
Крах дзэна
Когда можно втиснуть лицо
куда нужно
и дышать с трудом,
пока она низводит рьяные пальцы
раскрыть себя,
помочь мне полным ртом
приникнуть к ее алчбе,
к ее самому сокровенному голоду,
с чего б желать мне просветленья?
Не проморгал ли я чего?
Забыт ли мной комар минувших дней
или голодный дух грядущих?
Когда можно бродить по этой горке с ножом в спине
от перебора выпитого «Шато Латур»
и сердцем наплескать в долину
@ огней Кагуаса
и стыть от страха, если сторожевой пес
пуская слюни, выступает из кустов
и не желает меня узнавать
и вот мы такие, да, сбитые с толку
мол, кому кого первым убить
и я дрыг и он дрыг,
и он дёрг и я дёрг,
с чего мне желать просветленья?
Не проморгал ли я чего?
Какой-то мир не удалось мне объять?
Какую-то кость не украл я?
Когда Иисус любит меня так, что кровь
@ у него из сердца хлещет,
а я взбираюсь по железной лесенке
в дыру у него груди,
что растравлена горем размером с Китай,
и вступаю в святая святых в белых одеждах
и заклинаю, взываю:
«Только не этого, Владыка. Его не надо, Владыка.
@ @ Умоляю, Владыка».
И гляжу Его глазами,
как вновь на беспомощных срут
и нежный румяный сосок человечества
стиснут щипцами
власти, силы и денег
чего ради желать просветленья?
Я таракана какого-то не сумел распознать?
Какую-то гниду в жиже моего величья?
Когда «мужчины неумны, а женщины полоумны»[7],
и все спят в Сан-Хуане и Кагуасе,
и все влюблены, не считая меня,
и у всех есть религия и дружочек,
и титанический талант к одиночеству
Когда можно провести мяч по всем вселенным
и раздеть женщину не касаясь ее
и быть на побегушках у своей мочи
@ и предлагать свои исполинские серебряные
@ @ плечи
малявке-луне
Когда сердце мое, как обычно, разбито
чьей-то недолговечной красой
и замыслы один за другим
тают они, как царства без своей письменности,
и, чу, пыхчу я
к станции несравненного
@ уединенья Сахары
и взбиваю воздух в сумрачный кокон
забвенья непринужденного
зачем мне дрожать на алтаре просветленья?
с чего б улыбаться мне вечно?
Раннее утро на Лысой горе
Будильник меня поднял в 2:30 ночи:
натянул облачение
кимоно и хакама
скроенные по костюму
лучника XII века:
поверх всего этого корома
плотное верхнее одеянье
с невозможно обширными рукавами:
поверх руксу
нечто вроде лоскутного слюнявчика
куда вставлен диск из слоновой кости:
и наконец четырехфутовый
змеящийся пояс
что завязывается огромным красивым узлом
напоминающим плетеную халу
и покрывает низ руксу:
в общем и целом
фунтов 20 одежды
которую я надеваю быстро
в 2:30 ночи
поверх непомерного своего стояка
Покидая Лысую гору
Я спустился с горы
после многих лет обучения
и строгой практики.
Облаченье свое оставил висеть на колышке
в старой хижине
где так долго сидел
а спал так мало.
Я наконец понял
что дара нет у меня
к Духовным Материям.
«Спасибо, Возлюбленный»
слышимо возопило мое сердце
когда я влился в поток машин
по Автостраде Санта-Моники
на запад к Л.-А.
Сколько-то людей
(кое-кто из них практикует)
начали задавать мне сердитые вопросы
об Окончательной Действительности.
Предполагаю, всё потому
что им не нравится видеть
как старый Дзикан курит.
1999
Уважаемый Роси
Уважаемый Роси.
Мне жаль, что не могу
сейчас вам помочь, поскольку
повстречал эту женщину.
Простите, молю, мое
себялюбие.