«Этого не может быть», думал он едва дыша.
Очередной удар колокола, прокатившийся по залу, заставлял Мэдина пошатнуться и отступить, приходя в себя.
Бред, прошептал он, а тело на троне качнулось и рухнуло в кровавую лужу.
Кровь же продолжала прибывать, словно из одного человеческого сердца она могла вытекать бесконечно. Она заливала Мэдину сандалии и, будто живая, выползала в коридор, вздрагивая от каждого удара колокола, а Мэдин смотрел на нее и понимал, что совсем ничего не чувствует, будто действительно здесь стоит лишь его призрак.
Тебя нет, сказал ему незнакомый голос.
Вздрогнув, принц обернулся, но никого не увидел, моргнул и
Вдруг открыл глаза, лежа в своих покоях.
Сердце бешено било по ребрам. Дышать было невыносимо тяжело, но от понимания, что это был лишь ночной кошмар, хотелось смеяться.
Бред, выдохнул он, прикрывая на миг глаза, пытаясь успокоить свое тело.
Быстро восстановив дыхание, он сбросил с груди тонкую руку наложницы и встал. Не одеваясь, будущий король вышел на балкон и замер, вдыхая прохладный воздух. Блеск одиноких огней, морская рябь на горизонте, звезды и отблеск золота в куполах других дворцов это то, к чему мужчина давно привык.
Странная юношеская беспомощность, охватившая его во сне, мгновенно исчезла. Вдыхая воздух полной грудью, мужчина усмехался в черную бороду и отбрасывал от лица вьющиеся волосы. Теперь он точно знал, что никаких сомнений быть не может: он, сын Эеншарда Великого, Мэдин Клен Дерва, станет первым королем Эштара, не убившим свою семью ради власти.
Глава 7
Спать после ночных кошмаров не любит никто, даже сильные эштарские воины, потому Мэдин оделся и ушел в свой кабинет, чтобы занять голову работой. К предстоящей церемонии и первому заседанию Совета нужно было подготовить немало бумаг. Ими он и занялся, но очень скоро от работы его отвлек визг наложницы.
В безопасности собственных личных покоев Мэдин не сомневался, потому неспешно потянулся, задул свечу, полюбовался рассветом за окном и только затем поднялся, чтобы вернуться в собственную спальню.
Ну и кто посмел тут шуметь? спросил он грозно, положив руку на рукоять королевского меча, который теперь всегда был при нем.
Под рукой золотой герб ощущался так же, как серебряный, что он носил как наследник. Это позволяло сохранять прежнюю уверенность, но увиденная в спальне картина мгновенно его смягчала.
Марея, одна из его дочерей, облаченная словно эштарский воин, откровенно мяла пышную грудь перепуганной наложницы. Взглянув на отца, девушка усмехнулась и показательно провела рукой от груди по женской талии к бедрам, а затем, перевернув беспомощную в ее руках наложницу, шлепнула ее по попе, чтобы с веселой улыбкой понаблюдать, как всколыхнется пышный женский зад.
Доброе утро, отец! сказала Марея, тут же погладив место удара, явно не желая прекращать свою забаву. Ты собираешься сделать мне братика?
Я выполняю свой долг создаю крепкое потомство, спокойно ответил Мэдин, скрестив руки у груди. А что тут делаешь ты, еще и в таком виде?
О! Это мне надо с тобой обсудить, ответила девушка, став серьезной. Наедине.
Отпустив наложницу, она встала и подошла к отцу, что наблюдал за ней, не скрывая гордости.
Марея была высокой, и ей едва нужно было вздернуть свой чуть курносый нос, чтобы посмотреть отцу в глаза. Плечи у нее были широкие, как у тренированного мальчишки ее лет, а грудь легко пряталась под доспехом; если бы не черная коса до пояса, она могла бы назваться мальчишкой, и под «его» строгим взглядом никто не посмел бы это оспорить.
Единственный ребенок его жены. Не улыбаться, глядя на нее, Мэдин не мог, да и нравоучать ее тоже не получалось.
Заходи, коротко ответил он, толкнув ногой дверь, ведущую в кабинет, а сам посмотрел на перепуганную наложницу.
Тоненькая девчонка отползла от края, обняла колени и с ужасом смотрела то на своего господина, то на его дочь, что, обернувшись, показательно облизала палец, прежде чем уйти.
Господин, я
Уходи, совершенно равнодушно заявил Мэдин.
Но
Обруч возьми в столе сама. Мне некогда с тобой возиться.
Наложница дернулась вперед и, встав на колени на кровати, подняла на него огромные влажные от слез глаза.
Господин
Не начинай. Я сразу сказал, что меня твои чувства не волнуют, родишь мне сына тогда поговорим, а теперь убирайся из моих покоев, живо!