Игорь, я только что говорил, что в каждой из женщин находится целый мир. Так вот романтика это попытка доказать, что внутри кавалера заключено нечто, что больше этого мира. Как правило, с возрастом это заблуждение проходит.
Потом он поднялся даже раньше, чем вчера, вежливо попрощался, и мы с Ириной вновь остались одни.
Идем танцевать, кавалер? спросила она меня с улыбкой. Начинал повторяться вчерашний сценарий.
Я нехотя поднялся, танцевать не хотелось.
Было ощущение, что я марионетка в чужом спектакле. Черт подери! Если я не хочу танцевать, то зачем себя заставлять? Я решительно сел обратно за столик, нервно закурил.
Ирина обернулась удивленно. Спросила:
Ты не хочешь сегодня танцевать?
Надоело плясать под твою дудку, буркнул я в ответ.
Думал обидится, но она звонко рассмеялась, подошла ко мне и вновь, как вчера, я почувствовал на своих губах поцелуй.
Несомненно, она обладала надо мной какой-то неведомой властью немедленно закружилась голова, и захотелось наплевать на принципы, закружиться в вихре страсти. Неимоверным усилием воли стряхнув это наваждение, я оторвался от нее и сказал:
Потанцуй без меня.
Казалось, мое поведение ее позабавило. Словно устанавливая правила игры, она спросила:
С кем ты хочешь, чтобы я танцевала сегодня. С ним? она указала на мужчину лет сорока за соседним столиком тот как раз с интересом наблюдал за нами.
Или, может, с ним? она повернулась в другую сторону и указала на именинника с волчьими зубами.
Я невольно вздрогнул, но ответил решительно:
Повторяю: не хочу больше плясать под твою дудку, будто дрессированный медведь. Не хочу, чтобы ты тайком изменяла со мной Аркадию Борисовичу. Не хочу наставлять рога прекрасному человеку, развлекаться с тобой на его же деньги. Я чувствую себя подонком
Вчера тебя это не остановило, выражение ее лица стало странным то ли разрыдается сейчас, то ли молча повернется и уйдет. Мне вдруг стало жаль ее. Подумал: она совсем не такая плохая, как я себе вообразил, просто я не знаю мотивов ее поступков.
И вдруг я понял, что люблю ее. Такой, какая есть развратной, загадочной, закрытой на все замки и при этом свободно допускающей меня к своему телу. Не важно все это, ничто больше не важно
Я начал вновь подниматься, чтобы сказать ей об этом, но она вдруг резко повернулась и пошла в сторону празднующих. Минуя удивленные взгляды, подошла прямо к имениннику и, взяв его за руку, повела к танцплощадке. Его мимолетный взгляд, брошенный в мою сторону, был торжествующим, а улыбка особенно мерзкой и страшной. Волк все-таки добрался своими клыками до моего горла. Я сел обратно за свой столик в полном отчаянии и заказал коньяк.
Я смешал кофе и коньяк в пропорции один к одному и сидел, поглощая эту смесь. Именинник танцевал с Ириной один танец за другим, а потом она села за его столик. Официант, судя по всему, внимательно следивший за развитием этой драмы, уже неприкрыто ухмылялся, шепча что-то на ухо своему коллеге. Я выпил еще, и мне вдруг захотелось швырнуть официанту тарелку прямо в лицо, затем подойти к имениннику и ударить прямо по зубам, чтобы с этой рожи сползла хамская уверенность. Вообще, хорошо было бы разнести нахрен это кафе так, чтобы все говорили потом: сюда зашел настоящий элефант, и ему не понравилось обслуживание. Моя фантазия разыгралась не на шутку.
Я действительно поднялся, но на деле все произошло совсем иначе, чем в воображении: официанта я не тронул, а на волкозубого даже не взглянул снова страшно стало. Единственное, на что достало сил, подойти к Ирине и шепнуть ей на ухо:
Вернись, пожалуйста, за мой столик.
В общем, я показал себя вшивым интеллигентом. Впрочем, этого оказалось достаточно: Ирина поднялась, чтобы идти со мной.
Однако волкозубого я недооценил. Скалясь своей фирменной улыбкой, он усадил Ирину обратно, а мне сказал:
Девушка пришла сюда сама, братан.
Да пошел ты! моя интеллигентность тут же испарилась.
И эти мои слова были ошибкой: как-то очень ловко он оказался рядом со мной и, продолжая улыбаться, поволок к выходу, обхватив одной рукой за плечи. Со стороны, наверное, могло показаться, что давние приятели решили подышать свежим воздухом. Но вот стоило нам оказаться за дверями кафе, как «приятель» ударил меня локтем в грудь так, что ребра хрустнули. Я лишь только охнуть успел, как следующий удар на этот раз в лицо опрокинул меня на землю, которая оказалась очень твердой. По-моему, он хотел ударить еще ногой (инстинктивно я свернулся, прикрывая живот), когда раздался женский визг. С удивлением я узнал голос Ирины.