На телеге все замолчали. Некоторое время ехали молча. Тишину нарушил водовоз.
Ха-ха-ха, заливисто смеялся он.
Мальчишки удивленно смотрели на него, не понимая, над чем старик так заразительно хохочет.
Глупые, то же филин был, его вы, небось, за покойника и приняли. Признавайтесь, пацаны, испугались здорово? продолжал веселиться дед.
Еще ветка хрустнула, тихо пояснил Петька.
А потом-то что было? расспрашивал дотошный дед Макар.
Потом мы побежали, опустив глаза, тихо признался Ванька.
Штаны-то хоть сухими сохранили? не унимался Семёныч.
Сохранили, с серьезным видом ответил Петька.
Будете знать, как по ночам по кладбищу шастать, со страху-то много напридумывали чего Ну хорошо хоть штаны сухие остались, примирительно заключил он, улыбаясь.
А что филин там делал? спросил Ванька.
Ну, филин птица ночная, где хочет, там по ночам и летат, ответил старик.
Бежали-то быстро?
Быстро, хором выпалили друзья.
Шибко быстро, добавил Ванька. Все дружно рассмеялись.
«Вот неугомонные пацаны, это же надо было ночью на погост податься, думал про себя дед Макар, улыбаясь и по-доброму глядя на мальчишек. Все еще у них впереди, впереди целая жизнь, и в жизни той, чего еще только не будет».
Лошадь тихим шагом двигалась по проселочной дороге, по обе стороны которой тянулись колхозные поля. Мальчишки азартно о чем-то спорили, а старый водовоз сидел молча, слушал их и с улыбкой качал седой головой.
Любаша
Дождь шел уже третий день в подряд. Во дворе и у самого дома образовались пузырящиеся лужи. Любаша, с трудом обходя их, похлопывая рукой корову по спине, приговаривала:
Давай, Чернушка, быстрей милая.
Приоткрыв ворота, она звонко шлепнула ее ладошкой по спине. Корова побежала догонять стадо, которое быстро пополнялось животными, подгоняемыми женщинами со дворов. В селе то там, то тут слышно было мычание, доносились звуки хлыста и покрикивание пастуха.
Любаша, управишься зайди ко мне, дело есть, услышала женщина голос за соседским забором.
Ты, что ли, Андреевна?
Ну а то, кто же.
Андреевна жила по соседству, жила она вдвоем с сыном. Петру, сыну ее, было лет сорок пять, примерно столько, сколько и Любаше. Своей семьи у Петра не было, как-то не сложилось, вот и жили они вдвоем с матерью.
Ладно, ответила Любаша.
Зайду попозже.
О чем будет разговор, она догадывалась. Соседка уже не раз ей намекала, мол, почему бы тебе не сойтись с Петром, мол, ты молодая еще, нехорошо женщине жить одной.
Ты хорошая хозяйка, он у меня мастер на все руки, вот и жили бы вместе, все было бы легче, говорила она.
Любаша, нахлебавшись досыта прошлой замужней жизни, молчала, не говорила ни да, ни нет.
За двадцать лет совместной жизни с мужем Николаем, только первые несколько месяцев она была счастлива. С развалом СССР не стало и совхоза. Люди оказались без работы. До Иркутска триста с лишним верст, да и никто их там не ждал. Николай, как и многие мужики на селе, выпивал, а как потерял работу, запил.
Денег не было, заработать их негде было. Выжить можно было только за счет своего хозяйства.
Будучи беременной, она с раннего утра до позднего вечера не покладая рук трудилась на огороде и управлялась со скотиной.
Ребенок родился слабым и больным. Несмотря на бессонные ночи, Любаша успевала и за сыном присмотреть, и по дому все сделать, и по хозяйству.
Вторым больным ребенком стал для нее муж, которого тоже нужно было накормить и обстирать.
Но женщина не роптала на свою судьбу, видела, что всем на селе было несладко, каждый выживал, как мог. Николай, за каких-то три года пьянства из здорового парня превратился в больного, замкнутого, озлобленного на весь окружающий мир человека.
Любаше было жалко мужа, но и помочь ему ничем она не могла. Из тридцати деревенских дворов половина мужиков нигде не работала и пьянствовала.
Годы летели один за другим, а улучшений в деревне не было, жить становилось все сложнее.
Несмотря на все эти трудности, благодаря стараниям Любаши сын ее окреп, быстро пошел на поправку и в дальнейшем стал незаменимым помощником по хозяйству. А вот Николай совсем спился, возвращался домой поздно или вовсе под утро и всегда пьяным. В заботах о хлебе насущном для семьи да в каждодневных пьяных скандалах пролетали лучшие годы Любаши.