В Маньчжурии все хорошо растет, субтропики одно слово. Конопля там с тебя ростом, Ванька, будет Я тогда и не знал, что это анаша курительный наркотик. Так узбек, что у нас хлеборезом был, в курс дела меня ввел. Научил, как косячок-то делать.
Так ты там анашу курил, дед? спросил Иван.
Пробовал.
Ну и как, сильно забирает?
Вначале, скажу вам честно, я ничего не понял, почему-то шепотом произнес он.
Уже возвращаясь с маршрута, мы с товарищем пыхнули косяк один на двоих, по-простому говоря, одну папироску. Путь наш пролегал мимо домиков, в них жили офицерские семьи. В одном из них были открыты окна, из них доносилась очень приятная музыка, дед Егор хмыкнул и заулыбался.
Так вот, слышу я эту музыку, и на душе так приятно, глянул на одно из окон, из которого доносилась музыка, и обмер, рассказчик сделал паузу, видя, как мы его внимательно слушаем, и, почесав затылок, продолжил:
Из окна, вижу, вылетают ноты, да цветные, все разного цвета. Музыкальной грамоте я не обучен, а ноты этой мелодии вижу.
Ха-ха-ха не выдержал дядька и громко рассмеялся.
Что ржешь, жеребец? На самом деле это было.
Дед, а ну, нарисуй какую-нибудь ноту, которую ты видел, утирая слезы, выступившие от смеха, сказал Иван.
Не веришь, Фома, на-ка вот, старик палкой изобразил на земле что-то похожее на ноту.
Ну ты даешь! весь трясясь от смеха, с трудом выговорил Иван.
Так вот, продолжал дед Егор.
Энти ноты все летели из окна, пока тот дом не скрылся из виду. Тогда я сообразил, что это конопля на меня так действует. А вот после второго случая я эту дрянь больше не курил, лучше уж табачку потянуть.
А что было во второй раз? спросил, улыбаясь, Иван.
А ничего, Ванька, глюки просто были. Иду я по маршруту, вижу такой приметный камень, прохожу метров двадцать, вижу снова точно такой же камень, хотя иду по прямой, а не по кругу. Короче, эта дурь бьет прямо по мозгам, а каков человек-то без мозгов, а, Ванька? Ни каков, заключил рассказчик.
После того раза больше коноплю не курил. Дурман это, а не табак.
Дед замолчал.
Маньчжурия интересный край, продолжил он через некоторое время.
Там и на рысь, и на дикого кабана можно нарваться. Ты знаешь, Ванька, какие секачи там бывают огромные, а клыки, как мечи, у них. Вспороть брюхо такой элементарно могёт, дед замолчал, призадумался видно, что-то припоминал.
Как-то возвращались мы с Ярмошей с маршрута, начал после короткой паузы старик. Ярмоша это мой сослуживец, Ярмоленко его фамилия, родом он с Украины. Вдруг видим, кабаны и с ними выводок, пяток поросят. Секач сразу нас учуял и бросился на нас. Хорошо, сослуживец мой снайпером был, с первого выстрела тогда его и завалил, а то бы нам худо было, дед Егор задумался, с минуту все молчали.
А что ты про доты-то говорил, спросил Иван, видно, вспомнив, на чем остановился старик, когда я подошел.
А доты. Те доты еще Карбышев строил, был такой инженер. Они, я думаю, и по сей день по всей границе с Китаем стоят, продолжал дед Егор.
Эти доты непробиваемые, из специального бетона, толщиной до полутора метров, ни один снаряд их не возьмет. Да что про доты. Я лучше вам о красоте того края расскажу. Красивая Маньчжурия ничего тут не скажешь, в лесах дикий виноград растет, лимонник, а какие там огромные ландыши. Красота
Старик вдруг смолк. Выдержав небольшую паузу, он сказал:
А у нас, братцы, все равно лучше, в наших краях много прелестей имеется, каких в Маньчжурии и не сыскать.
Он снова замолчал.
Таежный наш край по-своему прекрасен, и мы это с вами, дорогие мои, хорошо знам, заключил дед Егор задумчиво.
А может, еще что-нибудь расскажешь? спросил я в надежде его послушать. Дед Егор не ответил, видно, думал о чем-то своем.
Прошло несколько минут в тишине.
Ну разве что о Ваньке, вдруг с улыбкой сказал он.
Обо мне-то, что рассказывать? удивился Иван.
Есть что, ухмыляясь, добавил старик.
На плоту
Случилось это в каком году, сейчас не припомню, начал дед Егор.
Ваньке в ту пору было лет пятнадцать, в то время многие пользовались плотами, на них перевозили и людей, и кой-какие грузы. Так вот, у берега стояло несколько таких плавучих средств. Ванька наш, подчеркнул рассказчик, глядя на Ивана Денисовича, которому уже было где-то за пятьдесят, как раз в тот момент находился на берегу реки. Да еще и не один, с ним были два племянника примерно одного возраста. По-моему, им в ту пору было по три годика. Это были Сережка, сын Павла, Ванькиного старшего брата, да Петька, сын Николая, среднего брата, сказал дед, обращаясь ко мне.