У окна тебя будет ждать мама, ее палата на втором этаже, выйдешь на улицу и увидишь.
Спасибо! обрадовался он и выбежал на улицу.
Действительно, у окна на втором этаже мальчик увидел свою маму.
Она, заметив его, заулыбалась и стала махать сыну рукой. Другой рукой мама держала небольшой сверток, это был его еще один родившийся братишка.
Стёпка стоял внизу, мама на втором этаже, они смотрели друг на друга и улыбались. Лил дождь, и мама махнула ему рукой, как бы говоря: «Иди, не мокни».
На следующий день после школы Стёпка сдал пару молочных бутылок, снова наскреб на хлеб с молоком и отправился в роддом.
Дежурная медсестра его сразу же узнала, посмотрела на то, что он передает и спросила:
Отца нет, что ли?
Стёпка промолчал.
Иди к окну, я ей скажу, она подойдет, сказала женщина.
Да, вот еще передайте, спохватился мальчишка, протягивая ей записку.
В ней он написал: «Мама, мы тебя любим и ждем».
Он уже знал, какое окошко. Встал напротив и стал ждать. Через некоторое время в этом окне увидел маму. Она ему улыбалась, а по щекам ее текли слезы.
В одной руке мама держала его записку, а в другой носовой платочек, которым утирала слезы на глазах. Стёпка увидел, как она повернулась и кому-то что-то сказала. К окну подошли еще несколько женщин, которые смотрели на него и тоже улыбались. Одна из них, улыбаясь, в одной руке держала бутылку молока, а другую, сжатую в кулак и с поднятым вверх большим пальцем, показывала мальчику, как бы говоря, что ничего нет вкуснее этого хлеба с молоком.
Мать смотрела на сына, продолжала что-то говорить женщинам и плакала.
Темный чулан
В избе было душно. Колька, мальчик лет семи от роду, долго не мог уснуть. Кроме духоты мешал еще страшный храп, который доносился с соседней комнаты. Храпел отчим, храпел он громко, со свистом, казалось, весь дом содрогался от противного звука, который он издавал. Мальчишка бы давно заснул, он уже научился не обращать внимание на это сопение и спал бы сейчас, как спит рядом его младший брат Витька, широко раскинув руки, но болели коленки, и эта боль не давала ему уснуть. Колька лежал и думал.
Своего отца мальчик плохо помнил, мать о нем мало рассказывала. Соседи же говорили, что он их бросил. А Пантелеймона, так звали отчима, он не любил, а иной раз даже ненавидел, и было за что. Новоиспеченный глава семейства появился год назад и поставил все так, чтобы его боялись.
Деньги на продукты он матери давал, но требовал строгий отчет до копейки.
Как-то вечером громко выяснял, куда она потратила пятьдесят копеек.
C тех пор мать каждый день отчитывалась перед ним. На листочке школьной тетрадки в клеточку она писала:
1. Хлеб 16 копеек 1 булка
2. Молоко 24 копейки 1 литр
3. Сахар 78 копеек 1кг
Итого: 1 рубль 18 копеек.
Оставшиеся деньги женщина возвращала отчиму вместе с листочком. Тот внимательно изучал список и забирал сдачу. Считал он каждую копейку. Но все-таки не за это мальчишка невзлюбил этого человека. А прежде всего за то, что тот стал распускать руки на мать, и при этом ругался матерными словами.
Однажды Колька, возвратившись с младшим братишкой с улицы, застал маму плачущей, рядом стоял Пантелеймон и громко кричал на нее, она в испуге закрывалась от него руками, по всему было понятно, что тот ее до этого ударил. Парнишка, поняв это, ринулся в комнату и оттолкнул от матери обидчика. В этот же момент он почувствовал, как его пальто сдавило ему горло: этот злодей схватил ребенка за воротник и швырнул на пол.
Щенок, я тебе покажу, со злобой крикнул он.
Мать подбежала к сыну, подняла его и разрыдалась. Колька сам с трудом сдерживал слезы, с нескрываемым гневом взглянул на своего обидчика и выскочил на улицу.
Сынок, вернись, услышал он за спиной голос матери.
Уже оказавшись во дворе, мальчишка дал волю своим чувствам. По щекам потекли слезы, и он заплакал навзрыд.
Такое у него было впервые, никто и никогда с ним так не обращался. Внутри кипела обида из-за своего бессилия и злоба на отчима.
Вообще, с приходом этого человека в их дом мать очень изменилась, и сын это замечал. Раньше она была жизнерадостной женщиной, часто улыбалась, работая по дому, пела песни. С ним мать стала другой, чувствовалось, что она зависела от него и боялась его. Женщина перестала петь, стала задумчивой, во всем старалась ему угодить. Вечерами, когда тот после ужина ложился с газетой на диван отдохнуть, в доме воцарялась тишина, мать сыновьям грозила пальцем, если они громко разговаривали. И не дай бог, помешать отдыхать отчиму, за это можно оказаться в темном чулане. Вначале, правда, он за любую провинность детям раздавал оплеухи, но видя, что этот метод воспитания мало помогает, старшего он стал закрывать в темном чулане. Чулан был действительно темным и мрачным: окон там не было, а свет отчим выключал. Отсидеть в нем, в темноте, нужно было минимум полчаса, а затем попросить прощения, тогда он выпускал.