Госпожа Одезри замерла, широко раскрыла глаза с покрасневшими веками и уставилась в нарисованное лицо острым взглядом торговки, давно поджидавшей какого-нибудь незадачливого простака.
- И-и, - вздрогнув, она мотнула головой, - это ведь много?
- Всего на треть меньше вашего. Даже теперь.
- Боги, - Надани прижала руки к груди.
- Решайте вы, - папка исчезла из рук Келефа. - Моё дело лишь передать предложение, а после - три года - я готов управлять чем угодно.
Женщина улыбнулась, вначале неуверенно, потом шире.
- Так значит, вы уедете, как только Хин женится? - ещё не веря, уточнила она.
- Да.
- Какое счастье.
- Да, - улыбчиво прищурившись, согласился Сил'ан.
Надани едва ли услышала его, восторг в её глазах напоминал о ребёнке, которому подарили самую желанную игрушку. Размеренный и спокойный мужской голос вернул её с небес на землю:
- Я хочу, чтобы вы присутствовали сегодня при разговоре с Каогре-уаном. Ребёнок ваш, вы и распоряжайтесь его жизнью.
- Уж конечно! - гордо хмыкнула женщина.
- Замечательно, - молвил Келеф гораздо мягче, словно довольный исходом разговора. - Трудно было убедить Каогре-уана вести беседу при вас. Он согласился, но на своих условиях.
- Что если они мне не понравятся? - тотчас насторожилась Надани.
Сил'ан пропустил прядь волос между пальцами.
- Можете поступать, как вздумается. Одёригвать вас я не стану. Возможно, Каогре-уан сочтёт меня слабым глупцом, которым вертит женщина - я переживу. Мне-то скоро возвращаться домой, а вы и ваш сын никуда из Лета не денетесь. Туземцы не любят чужаков, даже тихих - люди вообще не любят тех, кто на них непохож, разве не так? Вот и подумайте, какое отношение вызовет ваше своеволие.
Госпожа Одезри нахмурилась и отвела взгляд.
Рассветное Солнце запуталось в рыжем тумане над далью. Уан Каогре внимательно присмотрелся к крепости, глубоко вдыхая тревожный, сладковатый запах утра.
- Неудавшаяся каменная мозаика, - сказал он первому советнику. - Вот на что это похоже.
Свита осталась во дворе, её окружили любопытные, но недружелюбные воины уана Келефа. Двое из них провели чужого правителя по коридорам, глухим, тёмным и пыльным, остановились у одной из дверей на втором этаже и отворили её, не стуча. Каогре скользнул взглядом по потёртому ковру на полу, пустому раздражающе-жёлтому креслу. На столе, массивном и старом, в беспорядке валялись перья, обереги, свитки и пёстрые камни.
Без лишней торопливости старик перешагнул порог. Дверь стукнула, закрывшись за ним. Женщина, похожая на неприступную крепость в платье, которое не пристало носить безродным чужакам, отвернулась от окна. Она поклонилась так низко, как позволяли ей корсет, металлические пластины на лифе и обручи под юбкой. Уан Каогре, сощурившись, уставился на её немытые волосы - их тёмный рыжий цвет вызывал у него отвращение; затем перевёл взгляд на длинное и бледное лицо, всё в точках - не болезнь ли? Безвкусная вышивка на одежде, дешёвые украшения, а уж рост! "Отец её ребёнка - либо слепец, либо пьяница", - заключил старик.
Хозяин крепости поднялся из кресла. Каогре, наконец, посмотрел на него и замер, ощутив озноб от дурного предчувствия. Сожаление и понимание пришли слишком поздно.
С горькой улыбкой старик наклонил голову:
- Благодарю за гостеприимство, уан Кереф, - хрипло выговорил он. - Ваш переводчик здесь? Так давайте начнём.
Весен и Сил'ан стояли рядом на стене под палящими лучами Солнца. Сторожевой, созерцая из гамака эту добровольную пытку, неодобрительно ворчал. Стражники и воины, сбежавшие от жестокого светила в тень навесов, удивилялись чужому безрассудству.
Зеленоватое полуденное Солнце безмятежно сияло над песками. У горизонта справа колебалось кисейное облако пыли.
- Я его не таким себе представлял, - признался Данастос после долгого молчания.