Илья, ты тама располагайся! Сейчас чайку попьём, только я себе яишенку сварганю. Страсть, как с утра проголодался.
Усевшись на скамью, удивился, как тут прохладно, словно и нет за окном знойного лета.
На кухне зашкворчали на сковороде яйца. Серафим вынес эмалированный чайник и пару гранёных стаканов в старинных подстаканниках, затем принёс банку варенья и тарелку с хлебом, потом сковороду с зажаренными яйцами.
Чё сидишь, как не родной? Намазывай хлеб, чай пить будем, скомандовал он и уселся за стол, напротив.
Да, я только что пообедал в столовой, попытался отнекаться я.
Так я тебя не обедом собираюсь потчевать, а только чаем напоить. А какой чай без варенья? буркнул он, нарезая вилкой, на сектора, яишницу на сковороде. Разговор-то долгий будет.
Возражать не было смысла. Налил в стакан чай, взял кусок хлеба и намазал вареньем. Варенье оказалось очень вкусное, из крыжовника, а чай ароматный, на каких-то травах. Серафим быстрёхонько зачистил сковородку и тоже налил себе чая.
Ну, вот теперь другой коленкор! пристукнул он ладонью по столу. Можно и к делу теперяча.
К какому? не удержался я.
Да к тому, что тебя ко мне привело. Ты ж правду хочешь знать? испытующе посмотрел он на меня.
Хочу, растерянно промямлил, на самом деле не зная, что я вообще хочу.
Серафим обхватив левой рукой подбородок, погладил его, словно там была невидимая борода, и тихо сказал:
Паря, дело такое. Земля, под нами, то расширяется, то сужается. Я это заприметил на полях, когда агрономом робил. Решил эрозия почвы, пока не узрел, как берег раскололся. Испужался тогда жуть, думал помираю. В книгах стал искать, людей обспрашать: не видал ли кто такое чудо.
Ну и? не удержался я.
Ничего! А славу умалишённого схлопотал! Только я не таков, чтоб всё бросить и сдаться. Стал учёным археологам писать. Аж, в столицу. Один даже приезжал лет десять назад. Водил его на берег. Он там что-то копал. Уехал не попрощавшись. Видать, нашенские, ему про меня всякую чушь наболтали.
Серафим стукнул сухоньким кулаком по столу.
Не сдался я! Нашёл пять мест в округе, где земля такие шутки выделывает. И везде чёрный угол, в трещине, торчит.
Я аж затаил дыхание.
Думаешь, зря я за него лапался? Нет! Чуть заденешь его рукой и уже, в другом месте, где такая же хреновина. Всё надеялся, что внутрь попаду. Ан, нет! Эта зараза внутрь не пускает!
Не вытерпел:
Откуда они? Кто их сделал?
Серафим оживился, заулыбавшись.
Помнишь, сказку про три царства: медное, серебряное и золотое?
Мотнул головой, как не помнить, мне бабушка в детстве все уши ей прожужжала.
Он тоже, в знак согласия, замотал головой.
То-то и оно! Чтобы их обрисовать, надо там побывать. Значит, ход есть!
Послышался быстрый, лёгкий топот по лестницам.
Серафим, как ужаленный подскочил.
Илюха, мне пора, и, схватив сковородку, убежал на кухню, только шторка взвеяла.
Дверь распахнулась и влетела Сима. Уставившись на меня, ничуть не удивившись, спросила.
Что чаи распиваем, басни слушаем?
Не успел ей ничего ответить. Она зашла на кухню и проговорила в сердцах:
Опять сбежал!
Когда туда зашёл, увидел открытую дверь в подполье и спускающуюся вниз по лестнице Симу. Она глянула на меня и приказала:
Бери фонарь с полки и спускайся за мной.
Фонарь оказался на подоконнике. Спустившись вниз, увидел ряды полок, заставленные банками заготовок и Симу, пытающуюся открыть небольшую дверь в самом углу.
Глянув на меня, она обречённо промолвила:
Вот опять через неё утёк. Он тут ход сделал, чтобы лишний раз соседям глаза не мозолить и от меня прятаться.
Предложил:
Может попытаюсь её открыть?
Нет. Не надо. Я по заячьим норам лазать за ним не буду. Да, и вообще всяких подземелий боюсь, после его рассказок-то. Пошли наверх! заключила она и направилась к лестнице.
Когда поднялся наверх, в кухне её уже не было. Что-то мне подсказывало, что её и в доме нет. Так и оказалось. Что же за семейка-то такая?!
Услышал сигнал подъехавшего автобуса. Видать, Олег решил всё-таки меня спасти. Усевшись на сиденье, почти сразу задремал, и пока ехали до соснового бора, приснился пару раз Серафим, говоривший:
Не дрейфь, паря, скоро увидимся.
Глава 4
Автобус остановился. Ещё не отошедший от дрёмы, почувствовал, что меня кто-то толкнул в плечо.