XXXL
Светлана Савиных
© Светлана Савиных, 2022
Глава 1
В серых, окутанных туманом, предрассветных сумерках, стою у незримой черты. Надо сделать шаг, который изменит для меня всё. Вернуться обратно, открутить время вспять не получится. Даже не знаю, на что сейчас решаюсь. Как перед смертью, промелькнуло перед мысленным взором, словно в кино, всё что было
Вот с родителями на прогулке в парке. Жил я тогда в Эмпирии и мне, наверное, лет шесть. Гуляем по павильонам, где в естественных условиях живут представители флоры и фауны всех континентов. Могу погладить льва, который этого даже не заметит: он в своей реальности, мы в своей, а между нами невидимая стена сжатого пространства и времени. Я для него порыв ветра, пробежавшийся по спине. В морском павильоне, бродим по океанскому мелководью, мимо нас проплывают косяки сверкающих на солнце сайр, а следом касатка буквально хлестнул меня хвостом по руке и умчалась вдаль. Это было легкое прикосновение упругой волны и не более, хотя размеры её и мощь промчались во мне холодком восхищения. А дальше, в следующем птичий рай тропиков, где под шатром высоченных деревьев, увитых лианами, куда-то бежит стая мелких обезьян.
Это были редкие минуты общения с папой и мамой, всё остальное время полностью отдававших себя творению различных арт-объектов. Общаясь со мной, они погружали меня в мир своих фантазий, рассказывали о новых проектах, стараясь вовлечь в творческий процесс. Мне было интересно их слушать, но более всего в эти редкие минуты был счастлив быть рядом с ними, ощущая нас единой семьёй, и поэтому молчал. Они отчего-то сочувственно смотрели на меня, друг на друга и переставали задавать мне вопросы. Остальное время я проводил с моей няней Лиу, воспитателем Тони и куратором Сий. Фактически они воспитывали меня, ухаживали за мной и заботились, в силу своей программы, потому что они искусственники био-тела, наделенные интеллектом. Мы называем их «элями» и обозначаем знаком «L» перед именем: L Луи, L Тони, L Сий. Сколько себя помню, они всегда были около меня. С ними я познавал этот мир, учился разным наукам, проходил многочисленные тесты, для определения моего призвания и места в этом мире. Родителей больше всего, в моей учебе, как раз интересовали эти тесты. Видел их расстроенные лица, когда они знакомились с их результатами, и понимал, что со мной что-то не так, но никто не говорил что.
Помню наш последний день. Мы сидим друг против друга на воздушном диване, паря над полом. Они, старясь не поднимать на меня глаз, с нервным всхлипом в горле, говорят, что их творческий союз себя исчерпал, каждый из них дальше пойдет своим путем, поэтому нам всем придется расстаться. Чтобы не травмировать меня этими событиями, семья кураторов из Куратос возьмет меня к себе на воспитание. Конечно это не эмпирики, а кураторы, но мне у них будет хорошо. В этом они уверены. Зачем-то несколько раз повторяют, что всем будет хорошо. Я и так знаю, меня учили, что эмпирики не создают постоянных семей, у них творческие союзы, которые периодически распадаются, поэтому заботу о детях берут на себя другие семьи. Это нормально. Необходимо и нормально. Меня этому учили с детства. Только почему надо ехать Куратос, а не оставаться в Эмпирии, я не понимал.
Теперь то знаю, что многочисленные тесты не выявили у меня никаких способностей к творчеству или необычному мышлению. Я обычный простой, не талантливый поэтому для меня нет места в Эмпирии. Все, кто здесь живёт, занимаются творчеством или смотрят на мир в необычном ракурсе, познавая, изучая его, делая его ещё более необычным и интересным для людей.
Наутро приехала семья кураторов, чтобы познакомиться со мной и забрать к себе. Приятные, вежливые люди, которые сказали, что мне придётся проститься не только с папой и мамой, но и с элями: они в их семьях не живут, так как являются чисто эмпирской технологией.
Конечно, я уже понимал, что вырос из той программы, которая заложена в элях, но прощаться с ними было тяжело: они были рядом со мной столько лет, и я не только привык к ним, но и полюбил, как любят старые, добрые игрушки. Когда прощался с Лиу, она сунула мне украдкой маленькую металлическую булавку, которая, сколько помню, была всегда пристегнута у неё на фартуке, «в память о старых традициях» так она когда-то ответила на мой вопрос об этом предмете.