Тропинка изрядно петляла и вела куда-то на восток, вдоль гор. Бежали до вечера. Вдруг увидели: впереди, между елей, мерцает костер. Подкрались неслышно. У костра сидели три воина. Угрюмые, бородатые мужики. Морды широкие, глаза как щели. Кутаются в свои чудные одежды, теснятся к огню и дрожат. Видно, не стойки к морозу. Рядом, у осины, лежали какие-то длинные ножи, луки и какая-то кривая, блестящая палка. Энки и Орми сняли с плеч луки, приладили стрелы, а сами прислушиваются к разговору.
– Домой бы сейчас, – вздохнул первый мужик. – Да на печь.
– Не скули, – отозвался второй. – Выродков поймаем – в золоте будем купаться.
– Поймаешь их!
– След совсем свежий. Завтра догоним.
Две стрелы пропели в воздухе, и два воина молча рухнули головами в огонь. Третий вскочил, схватил какой-то круглый плоский камень, закрылся им и шасть к дереву, где оружие. Орми выстрелил еще раз – стрела отскочила от камня.
– Я пойду на него, а ты заходи сзади, – шепнул Энки. И тут же прыгнул из кустов к костру с копьем в руке. Орми, не мешкая, стал пробираться через заросли кругом полянки. Гуганянин увидел Энки, схватил блестящую палку, поднял ее и направил тому прямо в грудь. А плоский камень бросил. Орми пустил стрелу и пронзил мужика насквозь. Тот покачнулся… и вдруг грянул гром. Из блестящей палки вырвалось пламя, в воздухе что-то свистнуло, и эхо трижды пророкотало в горах. Братьев охватил ужас, они упали в снег и замерли. Лежали долго. Наконец Энки подал голос:
– Ты живой?
– Живой.
Встали, огляделись. Три гуганянина лежали мертвые, а двое из них уже и зажариться успели. Братья сразу бросились к гуганскому оружию. Долго его рассматривали, нюхали, ощупывали.
– А ведь это не камень, – сказал Орми. – Должно быть, то самое железо, о котором костогрыз толковал.
– Добрые ножи. И луки получше наших. Да и стрелы.
– Узнать бы, как действует громовая палка.
– Брось ты ее… Это орудие Улле. Смердит оно страшно. А ножи возьмем.
– Давай и шкуры возьмем. В таких шкурах без огня можно зимовать!
И точно, одежда гуганян оказалась на диво теплой. Орми хотел было и обмотки навертеть, но передумал. Ноги только ломать. У гуганян в заплечных мешках нашлось и мясо. Братья долго принюхивались – не человечина ли? Пахло вроде не человеком – каким-то незнакомым зверем. Поели и двинулись дальше. След теперь снова был двойной: мужика и подростка.
На другой день к вечеру догнали беглецов на опушке у края болота. Мужик неподвижно лежал на снегу, а вокруг него хлопотала девчонка. Пыталась сложить костер. Завидев братьев, она вскочила, посмотрела на них необычным взглядом – долгим и спокойным. И улыбнулась. Глаза у нее были темные, большущие, волосы чернее ночи, а кожа совсем белая. Странная девчонка.
Братья подошли к ним, и Орми сказал:
– Ты что, не боишься нас?
– А разве надо бояться?
– Обличье у нас людоедское.
– Правда? Никогда не видела людоедов. А как вас зовут?
Братья назвались.
– А меня Эйле. – Девчонка опять было улыбнулась, но тут же, о чем-то вспомнив, нахмурилась. – Бату совсем обессилел. Его надо отогреть и накормить. А я никак с костром не справлюсь. Поможете?
– Что за дохляк мужик, – фыркнул Орми. – В таких-то одеждах замерзнуть. Покажи руку.
Эйле взглянула на него удивленно, протянула розовую ладошку. Метки не было. Энки высек огонь, костер запылал. Мужик пошевелился.
– Бесполезно… Дальше не пойду… Все равно погибнем.
Бату повернул голову и только теперь заметил братьев.
– Кто это, Эйле? Дикари?
– Друзья, – сказала Эйле.
Энки подтащил мужика поближе к огню. Тот застонал.
– Ты, дядька, не скули, – сказал Энки. – С нами не пропадешь. Жратва есть. От людей отойдем, зимовье построим. Лося убьем на мясо…
Девчонка у костра пригрелась, порозовела.