«Там бы ты не плевался, подумал чародей. — …Но погоди-ка, почему это клепсидра — Тойры?!»
— Храмовники… — Проповедник с благодарностью принял из рук слуги полный кубок, отсалютовал хозяину и пригубил. — Они никогда не уймутся, я тебя предупреждал. Раньше время, чтоб они там ни говорили, принадлежало им. День делился на всенощную, заутреню, обедню, повечерие и так далее. Они, как утверждала Церковь, таким образом хоть немного облагораживали время, счищали с него изначальную скверну. А теперь ты эту скверну используешь, чтобы упорядочить жизнь. О каких естественности и беззаботности в таком случае может идти речь, а?! Да храмовники с монахами сами должны нанимать охранников твоим подкупным лекторам! И своих таких же запускать в мир в большом количестве. И будут запускать, вот увидишь!
Уважаемый Эркусс покачал головой:
— Так что же мне делать?
— Что и раньше! — заявил Тойра. — Платить Церкви откупные и заниматься своим делом — вот что!
— И платить не только Церкви, — улыбнулся купец. — Я уже приказал, сейчас принесут.
С легким изумлением Фриний наблюдал за тем, как Эркусс вручает его приемному отцу несколько увесистых мешочков. По меньшей мере в одном, судя но проступавшим граням, находились драгоценные камни.
Тойра неторопливо подцепил мешочки себе на пояс, а один вручил чародею:
— Считай, это аванс. Кстати, учти, Эркусс: это мой ученик, в случае чего можешь ему доверять как мне самому.
Купец поклонился, Фриний чинно наклонил голову в ответ, не зная, что и думать.
Впрочем, гадать о происходящем ему не было нужды: легко, плавно он проник в сознание уважаемого Эркусса и скользнул по самым верхамего мыслей и ощущений.
Отшатнулся.
Медленно тряхнул головой, чтобы не вызвать у присутствующих подозрений, и прикрыл глаза. Такой смеси благодарности и безумного страха Фриний еще никогда не встречал. Но именно их купец испытывал по отношению к Тойре.
— Всё просто, — объяснил чародею тот, когда они покинули Ахард и отправились на восток, в сторону Тайдона. — Я помогаю — не только Эркуссу, многим зажиточным людям в разных округах — вести дела. В сторону, если хочешь, прогресса. Подбрасываю им разные идейки, как облегчить жизнь. Так думают они «облегчить». На самом-то деле это всегда монета о двух сторонах. Кому-то легче, кому-то — наоборот. Это не облегчение, это ускорение жизни. Не купцы торгуют временем, а я, я делаю его более концентрированным — и не только в каком-нибудь отдельно взятом Ахарде, а во всей Иншгурре. В конечном счете во всем Ллаургине Отсеченном.
— Зачем?
— Возьми бычий пузырь, брось туда лягушку и завяжи его. Увидишь: она никогда не сможешь выбраться наружу, просто не сумеет прорваться, у нее нет для этого ни когтей, ни зубов. А вот если надуть пузырь изнутри, он лопнет.
— Лягушке при этом не поздоровится.
— А тебя не учили в эрхастрии, что всякое сравнение — лишь подобие, но не точная копия того, что сравниваешь? И различия-то как раз позволяют постичь то общее, что имеется между двумя сравниваемыми понятиями. В нашем случае, признаю, лягушка и бычий пузырь — не самый удачный пример.
— Вернемся к прогрессу. Почему ты действуешь именно так?
— Через подставных лиц? Да потому что мне не хочется излишнего интереса со стороны Церкви, Короны или Посоха. В некоторых случаях, чтобы утихомирить пса, я просто швыряю ему кость.
— Как в случае с Посохом.
— Да. Я сотрудничаю с несколькими чародеями, которые достаточно умны, чтобы не задавать вопросов. С теми, кто понимает, что прогресс это всегда больно, что изменения в жизни, внешние изменения, начинаются вот здесь, — он постучал себя по лбу, и здесь, — приложил ладонь к груди.