Скверное то качество распространяли они вкруг себя, подобно заразе неизлечимой!» Так сказано в Книге, такова истина! Но нашлись те, кто презрел указанья Сатьякала и торгует временем, торгует скверною! — В запале жрец взмахнул руками и едва не сверзился с горшка, но вовремя отклонился и сохранил равновесие. — Вот, — продолжил он, тыча длинным кривым пальцем в сторону купеческого дома, — вот оно, гнездо сквернопродавца! Ибо чем же торгует он, как не временем, когда дает деньги в рост?
— Занятно, — пробормотал Фриний. — Неужели этот достойный служитель Церкви знаком с трудами Саллюрэя Сна-Тонрского?
Тойра на это только многозначительно усмехнулся.
— Ведь деньги платит он, — не унимался жрец, — и деньги же от вас принимает. Так за что же берет он больше, чем дает? За время, когда вы пользуетесь теми деньгами, вот за что!
— Ну? — шмыгнул носом высоченный детина в кожаном фартуке. — Так ить правильно берет, мы ж пользуимси.
— Но… — Жрец помахал в воздухе рукой. — Но… Но это значит, что купцы торгуют временем, — подытожил он, наливаясь красным. — А время — суть материя грешная! Вот и выходит, что все купцы — сквернопродавцы!
Толпа расходиться не спешила, но кое-кто уже позевывал.
Тойра и Фриний объехали гомонивший и чесавший затылки народ, предоставив жрецу самому разбираться со временем, скверной, которое оно содержит, да купцами, которые торгуют и тем, и другим и много чем еще. Один из таких купцов, нимало не смущаясь устроенным у него перед домом лекторием, радостно приветствовал Мудрого и его спутника. Купец, видимо, давно заметил гостей и приказал слугам открыть для них боковую калиточку.
Он собственной персоной вышел на крыльцо и представился. Звали купца Эркусс Дьянский (как подозревал Фриний, Дьян был какой-нибудь провинциальной деревушкой, фамилию же уважаемый Эркусс 1[ 1 Роль купцов в Иншгурранском королевстве в описываемый период возрастала. Это выражалось и в том, как к ним обращались. Обращение «господин» было позволено только в отношении высокородных или тех, кто занимал вышестоящую должность в аппарате государственного управления, обращение «брат», «святой отец» и пр. — только относительно священнослужителей. Поэтому купцов стали звать «уважаемые», со временем это обращение также стали употреблять по отношению к горожанам более-менее независимых городов. Впрочем, последних в описываемый период в Иншгурре почти не было.
Вместе с тем обращение «уважаемый», но без использования имени, могло быть применено к любому человеку — как в прямом, так и в ироническом значении этого слова.] выбрал исключительно для внушительности, как это делали сейчас многие купцы).
— Извини, что не с парадного входа… — развел руками Эркусс. — Сам видишь… Ну, прошу в дом.
— Вижу, — проворчал Тойра, — что, сколько бы ты ни платил этому жрецу, всё равно переплачиваешь. Забывает слова, логики никакой…
— Новенький, — пояснил купец. — И боится очень. Прежнего-то чернь в клочья… н-да… а до того, помнишь, был у меня такой тощий, Лысым Журавлем звали? — его кто-то «пером» ночью в переулке осчастливил. Я уж стал двух-трех подсылать в толпу нарочно, чтоб охраняли, а нынешний всё равно боится.
— Так, может, пора тебе прекратить эти фарсы? Если люди поняли что к чему…
Эркусс Дьянский только поморщился:
— Люди-то давно поняли, у нас народ смекалистый. А что прикажешь делать с храмовниками? Эти, если помнишь, поначалу твою клепсидру вообще намеревались обозвать «зандробовым искусом» и еще какой-то там хренотенью.
Уважаемый Эркусс совсем не по-вельможному сплюнул себе под ноги. Поскольку дело происходило в холле, за спешно накрываемым столом, особого ущерба полу не предвиделось: здесь он был выстелен соломой. А вот коридоры, по которым купец вел сюда своих гостей, как на подбор, покрывали дорогие ковры.