«Жизнь одна, другой не жди».
— Ну-с, довольно, я полагаю. — Он возвращает ремень на место и нажимает в нужные точки — Топырь-Ух, потрясенный событиями последнего получаса, торопливо сползает с телеги, всхлипывая и натягивая штаны на исхлестанный зад.
— Всего хорошего, — учтиво кивает ему Тойра, успевший уже взобраться на Топтунью.
Монахи, посмеиваясь, понукают лошадок, и телеги продолжают свой путь. Позади остаются незадачливые грабители во главе с Топырь-Ухом; только две стрелы, воткнувшиеся в доски бортов, качают оперением — их так и забыли выдернуть…
— Вы чародей? — тихо спросил тогда Найдёныш. Тойра помотал головой; кажется, вопрос изрядно позабавил его.
— Нет, конечно. Где ты видишь у меня посох? Да и на ступениата я мало похож, верно?
— Не знаю, я не видел ни одного ступениата, — честно признался Найдёныш.
Проповедник поднял левую руку так, что рукав плаща поехал, обнажив запястье:
— Ступениаты носят особые браслеты, тебе потом покажут, как они выглядят.
— Я тоже буду носить?
— Да — пока не пройдешь испытание. Разница в том, — продолжал он, предупредив готовый сорваться с кончика Найдёнышевого языка вопрос, — что чародеи бывают разные, более могущественные или менее. Однако могущество без ответственности и без мудрости разрушительно — прежде всего для того, кто им обладает. Поэтому очень важно отдавать себе отчет в том, насколько ты силен и на что способен. А считаешь, будто способен на большее и тебя недооценивают, — изволь, пройди испытание и докажи это. Испытуемый лишается статуса чародея, он — обычный студениат. От того, какой сложности проверку он выбрал, зависит, какую ступень могущества за ним признают, если он пройдет проверку, — и не более того. Всякая случайность исключена, испытания любой ступени очень сложные, часто — опасны для жизни и даже для души.
— А если человек просто на захочет идти в сэхлию? Будет себе так чародеем, без всяких проверок, ничем не рискуя?
— Нет, — покачал головой Тойра, — чародейство — это то ремесло, где самоучки не успевают добиться сколько-нибудь весомых результатов. Они гибнут раньше, чем понимают, что произошло. Я уже не говорю о том, что у всяких ремесленников есть свои цехи, и их старшины строго следят за «вольными работниками».
— Разве можно обнаружить чародея, если он сам того не захочет?
— Обычному человеку это будет сложновато, но другой чародей вполне способен на такое. Конечно, проще, если чародей, которого ищут, проявляет активность — в магическом смысле: накладывает заклинание, творит сложный магический предмет.
— Ну и затаится он, будет от всех прятаться и не колдовать — тогда не найдут?
— Чародейство в чем-то сродни порошку из лепестков кровяных цветочков: чем чаще используешь, тем больше хочется делать это снова и снова. Так что «прятаться» «не колдовать» сложнее, чем однажды договориться с цеховыми старшинами.
— А говорят, трюньильцы все чуть-чуть чародеи, и у них никаких эрхастрий нет, — не отстает Найдёныш.
— Так то трюньильцы, — отмахивается Тойра. Вот ведь мальчик какой осведомленный! Но объяснять долго, долго и не нужно. Потом сам поймет, и так по глазам видно, что он сегодня полночи будет вертеться и думать об услышанном.
— Может, вы трюньилец? А то вон как этого Топырь-Уха уделали, двумя пальцами!
— Ну а при чем здесь чародейство? Люди привыкли, что чародей это тот, кто способен делать то, чего не умеют делать они. А чародей — тот, кто приближается к истинному видению мира.
— Это как?
— А так. Погляди-ка на этот сундук. Помнишь, как Топырь-Ух к нему кинулся? Наверное, думал, что в нем золото. Он не видел, что находилось в сундуке на самом деле. Так и большинство людей различает лишь оболочки вещей и событий.