– Расскажи мне сказку, апатам…
– Ты слишком взрослая для сказок, Сийра…
– Никогда не поздно слушать сказки. Из них, как говорят, родилось все! Абсолютно все!
– Все? Хм‑м… забавно! И кто тебе об этом сказал, дочка?
– Учитель, апатам.
– Который из трех?
– Кирто Веладас, поэт.
– А… тогда понятно. Для него и в самом деле все рождается из сказок, из мифов, преданий, легенд… Специфика его ремесла, я полагаю.
– Но разве ты сам…
– Да‑да, девочка, конечно. Мне тоже приходится иногда рассказывать людям сказки, но, видишь ли, совсем с другой целью. Этот Кирто Веладас развлекает здоровых, я же пытаюсь исцелить больных. Тех, в ком душа застыла подобно полярным льдам или, наоборот, бунтует и рвется наружу, как недобродившее молодое вино.
– Кстати о вине. Хочешь?
– Солнце уже садится… Да, пожалуй, я выпил бы немного, чтоб побыстрей уснуть.
– А сказка?
– В другой раз, Сийра, в другой раз. День выдался тяжелый… Ну, позови‑ка топотуна. Пусть принесет розового из Даммара…
Сзади раздался шорох – из своей норы выползал Джаки, предводитель, вытаскивая за собой тяжелую трубу дудута. Вождь прислонил ее к плоскому обломку, на котором стояла мерная колба – большая, объемом с галлон, – и присмотрелся к черточкам, процарапанным на боку цилиндрического сосуда. По ним здесь отмеряли время – с нависавшего над колбой сталактита падали капли, монотонным плеском тревожа тишину. Десять капель – минута, шестьсот капель – час, четырнадцать с половиной тысяч – сутки, пять миллионов – год… Разумеется, о минутах, часах, днях и годах здесь ведал только Блейд; прочие обитатели анклава Ньюстард отсчитывали время от одного нападения кэшей до другого. Этот период от атаки до атаки они называли Отдохновением Божьим; правда, кое‑кто предпочитал более энергичное наименование – хряп.
Джаки – тощий, длинный, но мускулистый мужчина лет сорока – определил время по своей примитивной клепсидре, помочился и подтянул рваные штаны. Расчесав пятерней свою дикую бороду, он довольно произнес:
– Еще полхряпа осталось. А потом мы им врежем! Дерьмо херувима, как мы им врежем, этим мокрицам вонючим! Я уже заскучал…
Заскорузлая рука вождя нежно огладила трубу дудута.