Закончив рассказ, она с ненавистью в больших темно-карих глазах посмотрела на слушателя.
Ты отомстила и что чувствуешь?
Я счастлива, что этот гад сдох! Так ты отпускаешь меня?
Я сделаю, как договорились.
Эрни подошел, и снял пластиковые наручники.
Я их не чувствую поднять не могу, Аннит с ужасом взглянула на стакан с водой, понимая, что не сможет его взять. Ты обещал мне антидот Я же скоро загнусь!
Не психуй, раз сказал, значит дам.
Эрни пришлось самому напоить девушку.
И сколько мне ждать?
Пять минут. По прошествии этого времени я выведу тебя из здания, и надеюсь, ты будешь вести себя прилично. Потом у тебя будет двадцать четыре часа, чтобы покинуть город, иначе за твою свободу я гарантии не дам.
Понятно, не тупая.
Девушка терпеливо выждала нужное время, и очень обрадовалась, когда смогла контролировать свои руки и ноги. Затем не совсем уверенно встала на ноги. Эрни протянул ей сумочку и вместе они вышли из офиса. Так же молча спустились на первый этаж и, миновав скучающего в одиночестве охранника, вышли на крыльцо.
Ну я пошла, неуверенно проговорила Аннит.
У тебя двадцать четыре часа, бесстрастно напомнил Эрни.
Девушка спустилась на две ступеньки, надела на голову платок, который все это время висел на шее и, оглянувшись, спросила:
Почему ты меня отпускаешь?
В память об убитом тобой человеке.
И кем же он был для тебя? девушка презрительно усмехнулась.
Другом.
Больше ни о чем не спрашивая, Аннит зашагала прочь. Эрни смотрел ей вслед, пока высокие кусты не скрыли за собой ее силуэт. После разговора с ней в его душе осталось неприятный осадок. Вскоре Эрни поймал себя на мысли, что не помнит черты ее лица, лишь ощущение лютой, всепоглощающей ненависти, выкрашенной в цвет крови.
От неприятных размышлений его отвлек подбегающий к крыльцу Шарух.
Ты отпустил ее?
Да.
И ничего не узнал?
Узнал все, но Бохраду не зачем об этом знать.
Разумеется! Мне расскажешь?
Пройдем в офис. Заодно поможешь мне все траурное выбросить.
Есть, шеф!
Дело о несостоявшемся убийце было закрыто и это обстоятельство радовало всех участников, организовавших такое убедительное представление. Вечером этого же дня, когда Эрни сидя в кровати вдохновенно писал очередную главу своих мемуаров, Шаруху вздумалось пообщаться с ним.
Эрни, ты не представляешь, что произошло со мной за ужином, возбужденно заговорил он.
Не представляю и что же?
Эрни обратил внимание, что голограмма абонента выглядит обеспокоенно.
Эрни, ты про арбуз, которым меня кормил Бохраду не рассказывал?
Нет, только про опарышей.
Значит, ты тут не причем. А то я тоже захотел воспылать к кому-нибудь жаждой мести.
Да, что стряслось? Ты расскажешь мне, наконец?
Я просто все еще в шоке Представь, сидим оба за столом, болтаем о пустяках. Я уже наелся и собрался, уйти, но стул сдвинуть не могу. Еще тапочки, словно приросли к полу. Пока я пытался понять, что произошло, Бохрад подходит сзади и приматывает меня веревкой к стулу. Я, конечно, пытался сопротивляться, но все произошло так быстро, что ничего не смог сделать.
Бохрад, говорю ему, ты что делаешь?
Собираюсь развлечься, отвечает.
Мне, честно, стало не по себе, даже страшно.
Бохрад, жертва из нас ты.
На что он, посмеиваясь, отвечает:
Конечно, конечно, но судя по тому положению, в котором ты сейчас находишься, твои слова звучат как-то неубедительно.
Я, конечно, попросил отпустить меня, обещал забыть об этом, но куда там. Чувствую, что одним сидением в связанном виде мне не отделаться. И точно! Бохрад усаживается сбоку, берет тарелку, ломает в нее маленькими кусочками хлеб, обильно посыпает его черным и красным перцем. Я особо подчеркиваю обильно, значит очень много. Затем заливает все это маслом он под столом специально бутылку прятал, мерзавец! Все это тщательно перемешивает. Берет вилку, насаживает на нее кусочек хлеба и протягивает мне. Я отворачиваюсь, категорически заявляя:
Я это есть не буду!
Он ухмыляется и отправляет этот кусочек себе в рот! Я в шоке наблюдаю, как он его, не морщась, пережевывает и глотает. Такое было впечатление, что перец ему нипочем.
А теперь твоя очередь, он подцепляет следующий кусочек и встает. Рот откроешь или помочь?
Я мотаю головой, всячески стараюсь уйти от его угощения. Тогда он зажимает мне нос и терпеливо дожидается, когда я вынужден буду открыть рот, чтобы дышать. В общем, он засунул мне в рот хлеб с перцем, и закрыл его, предупредив: