— Вы это знаете. Эти минуты в лесу, прошлой ночью в парке и сегодня — это минуты очарования, которого я никогда раньше не знал.
В наступившем молчании Сильвине показалось, что стук ее сердца отдается в углах комнаты.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, она гордо выпрямилась.
— Вы не можете ждать, что я вам поверю, милорд. Ваша светлость, видимо, убили немного свободного времени, поиграв с простушкой, попавшей в ваше светское общество, но хочу вас заверить, что вам нет необходимости продолжать притворяться.
— Черт побери, говорю же вам, я не притворялся! — воскликнул маркиз.
Он шагнул к ней, собираясь обнять, но тут вспомнил, где находится, и остановился на полпути: а вдруг и впрямь даже стены его собственного кабинета имеют глаза и уши, или неожиданно войдет Лоусон.
— Ваша светлость позволит мне уйти? — спросила Сильвина. Голос ее был ледяным, лицо — бледным.
Маркиз взглянул на нее и бесстрастно официальным тоном ответил:
— Насколько я понял, вы собирались поговорить со мной о деле.
— Ах да, конечно, — быстро проговорила девушка.
— Тогда не присядете ли? — предложил Алтон, указывая на стул по другую сторону письменного стола.
Она присела на самый краешек. Спина ее была бескомпромиссно выпрямлена, глаза прикрыты, так что ресницы касались полупрозрачной кожи нижних век.
Маркиз наблюдал за ней, и выражение его глаз невозможно было понять.
— Вы хотели привлечь мое внимание к просьбе графа Армана де Вальена, который желал бы получить работу в нашем департаменте. Это так?
— Так.
— Вы давно знакомы с графом?
— С детства.
— Насколько я понял, вашим отцом был сэр Ренделл Блейн, выдающийся дипломат. Она наклонила голову.
— Тогда где же вы встречали графа?
— В Испании в нашем посольстве, а потом один раз в Париже.
— А когда вы были в Вене? — спросил маркиз.
Щеки девушки чуть порозовели, как будто она вспомнила, откуда маркизу известен этот эпизод ее биографии, но тон по-прежнему оставался холодным и отчужденным.
— Мой отец был советником в Вене до вторжения французов. Мы уехали, когда мне было девять лет, и его направили в Испанию.
— Благодарю вас, мне кажется — это все. Наверное, теперь мне следует познакомиться с графом.
— Я должна поблагодарить вашу светлость за то, что вы меня выслушали, — официальным тоном проговорила Сильвина.
— Вы не простите меня? — очень мягко спросил Алтон.
Тут она подняла глаза и его изумил гнев, который он в них прочел;
— Я никогда не прощу вас! Никогда! Никогда! Я ненавижу вас. Понимаете? Вы убили последнее, что оставалось в моей жизни… вы убили… мои мечты…
Еще одно мгновение они смотрели друг Кругу в глаза, а потом она повторила почти шепотом:
— Я… ненавижу вас!
— Хорошо, — ответил маркиз. — Но клянусь вам, Сильвина, я сделаю все, что в моих силах, чтобы заставить вас изменить ваше мнение обо мне.
— Этого никогда не будет.
— В таком случае, раз уж мы так много узнали друг о друге, может быть, вы соизволите сообщить мне, кто тот достойный зависти счастливец, кому вы обещали свою руку?
Сильвина так выпрямилась, что на мгновение показалась выше.
Потом ясным, отчетливым голосом она ответила:
— Это мистер Роджер Каддингтон, ваша светлость. Он помощник государственного министра иностранных дел, и, значит, коллега вашей светлости. Я знаю, что вы прислушаетесь к моим и мистера Каддингтона пожеланиям, если я скажу вам, что наша помолвка пока держится в тайне, и поэтому я надеюсь, что вы ни с кем не будете о ней говорить.
Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, самостоятельно открыв дверь. Маркиз увидел, как мистер Лоусон, который, видимо, торчал у самого кабинета, бросился ее закрывать.