При первом же взгляде на короля молодой ацтланец понял: этого человека вряд ли смогут обмануть наивные заверения Нунганея о божественном происхождении Коренис и его самого. Незаметным знаком из языка жестов, общего для разноязычных племен Алата, Гвальхмай велел абенаки хранить молчание, и Нунганей кивнул в ответ. Но сделанного не воротишь.
Каранха был гигантом с бычьей шеей и мощной мускулатурой. Руки и ноги его густо заросли рыжими волосами. Огненные космы спадали на яростно блестящие глаза и спутанную бороду короля.
Небрежно развалившись на троне, он угрюмо рассматривал чужестранцев сквозь нечесаные лохмы и время от времени подносил свою мясистую лапу ко рту, чтобы пососать кровоточащую рану на запястье.
Некоторые из присутствующих в зале воинов носили повязки или прихрамывали – отсюда Гвальхмай заключил, что карательная экспедиция правителя против обитателей леса прошла не вполне успешно.
Либо саднящая боль, либо воспоминание о том, каким образом получено ранение, раздражали короля и приводили в настроение, гораздо более скверное, чем обычно. Окружающие Каранху воины относились к нему с боязливым почтением, и трое чужестранцев поняли, что правитель, как и его подданные, подвержен вспышкам неожиданной ярости и склонен к жестоким капризам.
Сопровождавший гостей Баралдабай приблизился к королю и тихо прошептал ему на ухо что-то неразборчивое. Каранха тут же внимательно и заинтересованно осмотрел Гвальхмая и задержал взгляд на огненном оружии у пояса юноши. Затем он повелительно поманил Гвальхмая к себе жирным пальцем, на котором сверкали драгоценные камни, и без лишних предисловий приступил к делу.
– Хранитель Башни доложил мне о том, что я вижу и сам собственными глазами, – прогремел король на языке абенаки. – Ты носишь при себе оружие Древних, основателей этого города. Откуда оно у тебя?
Гвальхмай замялся, придумывая ответ, который не выдал бы происхождения Коренис.
– Впрочем, все равно! Дай-ка его мне, – перебил юношу король, протягивая руку.
Гвальхмай метнул на девушку вопросительный взгляд. Та незаметно кивнула, и молодой ацтланец неохотно отдал оружие.
Каранха принялся неловко вертеть его, и пленники мысленно молили небо, чтобы он ненароком снес себе голову огненным лучом. Наконец, подняв глаза от оружия, великан прорычал слуге:
– Приведи-ка тех полевых рабов!
Группу искалеченных, истекающих кровью людей загнали в зал и выстроили у стены напротив трона. Некоторые рабы находились при смерти и не могли идти самостоятельно – их поддерживали товарищи. Очевидно, то были несчастные жертвы жестокого и бессмысленного насилия со стороны злодеев, находящих удовольствие в зрелище чужих страданий. Облегченный вздох Нунганея свидетельствовал о том, что его друга нет среди этих рабов.
Король устремил на Гвальхмая тяжелый взгляд.
– Наши склады до отказа забиты подобными приспособлениями – и ни одно из них не работает. Если действие твоего оружия соответствует описанному в легендах Нор-Ум-Бега, я назначу тебя главным хранителем оружия и командиром сотни!
Он поднял раструб, прицелился и нажал на спуск. Эхо продолжительного разряда загремело в огромном зале, и обугленные бесформенные массы, которые только что были людьми, попадали на пол, наполовину погребенные под завалами выбитых из стены камней. Не обращая внимания на чинимое им разрушение, Каранха продолжал поливать огнем пространство вдоль всей длины противоположной стены. Он еще не успел закончить, когда луч начал быстро гаснуть: из ослепительного бело-голубого цвет его превратился в темно-красный и затем в угольно-черный.
Каранха в бешенстве обернулся к троим пленникам.